Читать онлайн книгу "Очерки по истории стран европейского Средиземноморья. К юбилею заслуженного профессора МГУ имени М.В. Ломоносова Владислава Павловича Смирнова"

Очерки по истории стран европейского Средиземноморья. К юбилею заслуженного профессора МГУ имени М.В. Ломоносова Владислава Павловича Смирнова
Коллектив авторов


Труды исторического факультета МГУ #169
Сборник научных статей в честь 90-летнего юбилея заслуженного профессора МГУ В. П. Смирнова подготовлен его учениками и коллегами. Он охватывает значительное хронологическое и тематическое разнообразие сюжетов внутренней и внешней политики стран европейского Средиземноморья в XIX–XXI вв., которые находились в центре внимания научной деятельности профессора В. П. Смирнова. Рассчитан как на специалистов, так и на широкий круг читателей. Статьи сборника публикуются в авторской редакции.







Очерки по истории стран европейского Средиземноморья








В.П. Смирнов






Белоусов Л. С.[1 - Белоусов Лев Сергеевич – академик РАО, доктор исторических наук, профессор, и.о. декана исторического факультета МГУ имени М. В. Ломоносова, заведующий кафедрой новой и новейшей истории.]

Юбилей Владислава Павловича Смирнова


Данный сборник статей посвящен юбилею Заслуженного профессора Московского университета Владислава Павловича Смирнова.

На первый взгляд может показаться, что в этом нет ничего особенного, к юбилеям нередко издают подобные книги. Однако для нас – сотрудников кафедры новой и новейшей истории исторического факультета МГУ – это не формальная благодарность коллеге за многолетний труд. Это дань по-настоящему глубокого уважения и признания.

Владислав Павлович принадлежит к тому поколению университетских историков, которое определяло лицо нашей кафедры на протяжении нескольких десятилетий во второй половине прошлого и начале нынешнего столетия. Его ядро было сформировано заведующим кафедрой профессором Ильей Савичем Галкиным, обладавшим удивительным даром угадывать среди начинающих историков подлинные дарования. Выбор заведующего, павший на юного франковеда В. П. Смирнова, был безошибочным.

Разносторонне эрудированный человек, по-настоящему влюбленный в историю и в свою профессию; талантливый педагог, воспитавший целую когорту выдающихся отечественных франковедов, почитающих своего мудрого учителя; авторитетный ученый, привыкший опираться в исследованиях на достоверные исторические факты и скрупулезно следующий принципам объективного познания исторического процесса, – таким мы знаем профессора В. П.Смирнова. Если добавить к сказанному мужское обаяние, доброжелательность, остроумие с легкой долей сарказма, порядочность и подлинную, редко встречающуюся ныне интеллигентность, – набросок портрета нашего коллеги и учителя будет готов. В статье его учеников, открывающей данный сборник, умело и тонко нарисован полноценный портрет Владислава Павловича, и я готов подписаться под каждым словом коллег, добавив к сказанному лишь немного личного.

Не каждый профессор станет по собственной инициативе «возиться» не со своим аспирантом, к тому же поглощенным изучением другой страны. Я был немало удивлен и обрадован, когда на первом году аспирантуры Владислав Павлович неожиданно пригласил меня для разговора о двух моих статьях, только что прошедших обсуждение на заседании страноведческой секции нашей кафедры. Еще большее удивление вызвал сам характер обсуждения, как оказалось впоследствии, чисто «смирновский». Текст был беспощадно испещрен замечаниями, иногда слегка язвительными, среди которых наиболее часто встречалось: «чем Вы мерили?» Этот коварный вопрос цеплялся почти к каждому слову «больше», «меньше», «лучше», «хуже» и им подобным. Мне пришлось еще раз всерьез задуматься над написанным, но урок щепетильного отношения к каждому слову научного текста был усвоен навсегда.

Грядущий юбилей дает благоприятный повод для подведения некоторых итогов и взгляда на перспективу, а также по традиции для подарков юбиляру. Однако и в этом отношении Владислав Павлович сумел нас опередить: он сделал подарок нам, опубликовав чрезвычайно интересную, смелую и полемичную книгу «Что такое история и зачем она нужна?» (М., 2019). Эта научно-популярная монография – своего рода итог размышлений профессионала высшего уровня о своей профессии и истории как науке. Возьму на себя смелость утверждать, что любому историку, особенно начинающему, будет весьма полезно с ней ознакомиться.

С юбилеем, дорогой Владислав Павлович!




Канинская Г. Н.[2 - Канинская Галина Николаевна – доктор исторических наук, профессор, зав. кафедрой всеобщей истории ЯрГУ имени П. Г. Демидова.], Наумова Н. Н.[3 - Наумова Наталья Николаевна – кандидат исторических наук, доцент кафедры новой и новейшей истории исторического факультета МГУ имени М. В. Ломоносова.]

К празднованию 90-летия В. П. Смирнова


3 декабря 2019 г. исполнилось 90 лет доктору исторических наук, заслуженному профессору МГУ, выдающемуся отечественному историку-франковеду, общепризнанному создателю научной «школы» специалистов по новейшей истории Франции, награждённому в знак признания заслуг в 2015 г. французской золотой медалью «La Renaissance Fran?aise», Владиславу Павловичу Смирнову.

В. П. Смирнов родился в городе Кинешма, прежде Костромской, а ныне Ивановской области, «на Волге, в самом центре России», как написал он об этом в своих оригинальных воспоминаниях, где на основе собственной биографии он реконструирует «историю умственной жизни рядового советского человека»[4 - Смирнов В. П. От Сталина до Ельцина: автопортрет на фоне эпохи. М., 2011.].

Семья В. П.Смирнова имеет крестьянские корни, и первыми к образованию приобщились его родители. Владислав Павлович вспоминает, что в его семье любили читать и было множество книг, в частности, произведения классической литературы – Пушкина, Лермонтова, Гоголя. Любимыми детскими книгами В. П. Смирнова были «Приключения Травки», написанные советским писателем Сергеем Розановым в 1930 г., и роман Л. В. Соловьёва «Возмутитель спокойствия» (1940 г.) – первая часть его наиболее значительного произведения «Повести о Ходже Насреддине». По словам Владислава Павловича, позже, уже в юности, он с большим интересом читал прозу Ремарка и Хемингуэя, военные романы; большое впечатление на него произвела повесть В. Некрасова «В окопах Сталинграда», впервые опубликованная в журнале «Знамя» в 1946 г.

Отец и мать В. П. Смирнова получили образование в сельскохозяйственном практическом институте в городе Плёс, где они и познакомились. Затем мать заочно окончила педагогическое училище готовившее учителей начальной школы и в дальнейшем неизменно трудилась на педагогическом поприще. Отец В. П. Смирнова постоянно был связан с сельским хозяйством, некоторое время работал директором племенного совхоза крупного рогатого скота в городе Тутаев Ярославской области и вывел его в передовики. Осенью 1940 года отца перевели на работу в Ярославль на должность начальника областного управления животноводства земельного отдела облисполкома Ещё в 30-е годы, он, по воспоминаниям В. П. Смирнова, проходил военную службу, поэтому в мае 1941 г. его мобилизовали на курсы переподготовки артиллеристов в звании лейтенанта в Днепропетровск, где отца Владислава Павловича и застала война. Он прошёл «от звонка до звонка» все четыре года Великой Отечественной – от Ленинграда до Берлина; был ранен, неоднократно отмечен боевыми наградами и закончил войну в звании майора. На долю матери и Владислава Павловича, остававшихся в Ярославле, выпали все тяготы военного лихолетья пережитые населением тыловых областей.

В 1947 г. В. П. Смирнов окончил в Ярославле с золотой медалью школу № 33 и вначале поступил по совету отца в МВТУ им. Баумана но, проучившись один год, понял, что инженерно-техническая специальность – не его призвание, и успешно сдал экзамены на исторический факультет МГУ. Так, с 1948 года и до наших дней, судьба Владислава Павловича оказалась накрепко связана с историческом факультетом где, едва появившись, он, по собственному признанию, отчётливо почувствовал, что оказался «в своей среде», что учился легко и пропадал целыми днями на факультете, и поступление на истфак он до сих пор считает своей удачей.

Специализировался студент В. П. Смирнов по кафедре новой и новейшей истории по истории Франции под руководством, по его словам, «строгого, но внимательного и добродушного» наставника – Наума Ефимовича Застенкера. В 1953 г. он защитил дипломную работу, посвящённую деятельности Французской компартии в межвоенные годы, сразу же поступил в аспирантуру на кафедру и в 1958 г. защитил кандидатскую диссертацию о внутренней политике французских кабинетов в период «странной войны» (сентябрь 1939 – май 1940 гг.). В том же году, в № 1 журнала «Новая и новейшая история» была опубликована его первая научная статья, и с тех пор Владислав Павлович более 50 лет – постоянный автор журнала. В «Новой и новейшей истории» печатались его статьи по истории Второй мировой войны и французского движения Сопротивления, по взаимоотношениям ФКП и Коминтерна, деятельности генерала де Голля и становлению идеологии военного голлизма, биографические работы о Н. Е. Застенкере и А. В. Адо.

В январе 1957 г., после окончания срока аспирантуры, В. П. Смирнов начал свою научную карьеру на кафедре новой и новейшей истории с должности ассистента. Руководил тогда кафедрой единственный в её штате профессор Илья Саввич Галкин, исполнявший обязанности ректора МГУ во время Великой Отечественной войны. Владислав Павлович влился в состав кафедры наряду с такими видными учёными и незаурядными людьми из «галкинских призывов», как Е. Ф. Язьков, А. В. Адо, И. П. Дементьев, Н. В. Сивачёв и др. и наряду с преподавательской работой продолжил углублённое изучение истории Франции во время Второй мировой войны. В 1961 г. вышла в свет его первая монография – «Франция во время Второй мировой войны», в 1963 г. – вторая – «Странная война» и поражение Франции». Предметом научного интереса Владислава Павловича надолго становится французское движение Сопротивления.

Благодаря огромной энергии И. С. Галкина, добившегося предоставления молодым учёным длительных научных зарубежных командировок, в 1963 г. В. П. Смирнов отправился на 10-месячную стажировку во Францию, чтобы, так сказать, «на месте» продолжить изучение историю движения Сопротивления. За время пребывания во Франции Владиславу Павловичу удалось собрать уникальные исторические документы, опросить более 30 участников Сопротивления, в том числе руководителей всех его основных организаций, познакомиться и заручиться поддержкой главы Комитета по истории Второй мировой войны при премьер-министре Франции профессора Анри Мишеля, разрешившего ему работать в библиотеке Комитета и поспособствовавшего установлению контактов с корреспондентами Комитета на местах. Не будет преувеличением сказать, что и на сегодняшний день в нашей стране В. П. Смирнов обладает самым большим количеством французских источников по истории Сопротивления и может считаться если не классиком, то основоположником изучения французского Сопротивления в СССР. Хотелось бы добавить, что Владислав Павлович щедро делился этими документами со своими учениками. В значительной степени на «смирновских» архивных материалах было написано немало курсовых, дипломных работ и кандидатских диссертаций.

Научные изыскания во Франции во многом способствовали защите в 1972 г. докторской диссертации по истории движения Сопротивления во Франции в 1940–1944 гг., а также публикации в 1974 г капитальной монографии «Движение Сопротивления во Франции во время Второй мировой войны». В этой работе впервые была представлена общая картина развития движения Сопротивления во Франции проанализированы его основные проблемы, рассмотрена деятельность главных группировок Сопротивления и исследованы вопросы идейно-политической и классовой борьбы внутри этого движения.

В последующем, вплоть до настоящего времени, В. П. Смирнов продолжил исследование этой темы, результатом чего стала публикация интересных трудов – книг и статей, основанных на новых архивных материалах, которые существенно дополняют и уточняют прежние представления о Франции военных лет, особенно в наиболее дискуссионный период 1939–1941 гг. Речь идёт как о французских, так и о советских архивах, которые в 90-е гг. открыли многие ранее засекреченные факты, что позволило Владиславу Павловичу дополнить представления о Второй мировой войне и по-новому взглянуть на некоторые её события.

Показателем исключительной научной добросовестности В. П. Смирнова явилась предпринятая им после открытия архивов Коминтерна критика собственных работ о периоде «странной войны» в частности – трактовки в них позиции ФКП, которую доступные прежде источники не давали возможности представить всесторонне и объективно.

Тема истории Второй мировой войны остаётся одним из центров научных интересов Владислава Павловича. Как признанный знаток этой проблематики он был включён в состав редколлегии четырёхтомного издания «Мировые войны ХХ века» (М., 2002). В 2005 г. издательство «Весь мир» опубликовало написанную В.П.Смирновым «Краткую историю Второй мировой войны». В ней в сжатой форме обрисованы главные события войны, даны им взвешенные оценки и привлекается внимание читателей к спорным вопросам, которые до сих пор вызывают научные и политические дискуссии. В 2015 г. в издательстве «АСТ-Пресс» вышла новая книга Владислава Павловича под названием «Две войны – одна победа», написанная на мало известных или даже не изученных ранее источниках и замалчиваемых документах, которые позволяют по-новому взглянуть на перипетии военно-политических событий Первой и Второй мировых войн. В. П. Смирнов дал краткое изложение главных событий, нарисовал живые портреты ведущих политических деятелей тех лет, показал их непростые взаимоотношение и вклад в переживаемые ими исторические события. Значительное место в книге уделено развенчанию мифов, критике измышлений и фальсификаций, которые имели место и укоренились в исторической памяти. В этом труде он расширил свой исследовательский диапазон и предпринял попытку сравнить Первую и Вторую мировые войны.

В.П.Смирнов – великолепный знаток истории Франции и самой страны, её традиций и современной жизни. После первой длительной научной командировки во Францию он ещё много раз там побывал, исколесил её из конца в конец, встречался со многими видными французскими учёными, политическими и общественными деятелями, простыми французами. Здесь он приобрёл немало друзей. Владислав Павлович проникся глубокими симпатиями к Франции и её жителям, сумел глубоко вникнуть в проблемы французского общества, его характерные черты, нравы и обычаи. Свои наблюдения и впечатления о Франции и французах в тесной связи с глубоким анализом прошлого и настоящего этой страны он изложил в содержательной, увлекательно написанной книге «Франция: страна, люди, традиции», изданной в 1988 г. Во «Французском ежегоднике» 2002 г. В. П. Смирнов опубликовал заслуживающую внимания биографию маститого французского мэтра знаменитой «школы Анналов» Фернана Броделя, с которым неоднократно встречался и беседовал. А в 2017 г. в издательстве «Ломоносовъ» вышла книга В. П. Смирнова «Образы Франции. История, люди, традиции», в которой, как справедливо отмечается в аннотации, «систематическое изложение французской истории сочетается … с проникновением в национальную психологию и описанием подробностей быта». Владислав Павлович рисует портрет любимой им Франции на фоне современной эпохи, уделяя особое внимание национальным особенностям и национальному характеру французов.

Французские коллеги относятся к Владиславу Павловичу с большим пиететом. Во многом благодаря этому, а также огромным усилиям его и другого талантливого профессора кафедры новой и новейшей истории, ведущего специалиста по истории Французской революции А. В. Адо, в 1981 г. удалось организовать обмен студентами и приглашения французских профессоров для чтения лекций и ведения семинаров на историческом факультете МГУ. В свою очередь, В. П. Смирнова постоянно приглашали в Париж и другие французские города для участия в международных конференциях, по итогам которых, как правило, публиковались сборники статей. Имя его хорошо известно историкам и таких стран, как Германия, Польша, Румыния и КНР, где неоднократно переводились его научные труды. Из общего количества 170 научных трудов В. П. Смирнов имеет более 25 зарубежных публикаций.

Тематика исследований В. П. Смирнова по истории Франции постоянно расширяется. Будучи членом редколлегии в подготовке кафедрой серии книг к 200-летию Французской революции 1789 г. он опубликовал в этой серии в 1991 г. монографию «Традиции Великой французской революции в идейно-политической жизни Франции» в соавторстве со своим бывшим учеником, а на то время уже его коллегой по кафедре В. С. Поскониным. В 2001 г. под редакцией В. П. Смирнова и с его участием кафедрой издана коллективная монография «Французский либерализм в прошлом и настоящем», где свои разделы по разным периодам развития либерализма во Франции написали его ученики, когда-то слушавшие его лекции или учившиеся под его руководством в спецсеминаре, а ныне известные учёные-франковеды Е. О. Обичкина, Е. И. Федосова, Н. Н. Наумова, Г. Ч. Моисеев А. В. Тырсенко.

В. П. Смирнов – блестящий лектор. Он много лет читал на истфаке МГУ общий курс по новейшей истории стран Западной Европы и Америки, специальные курсы по истории движения Сопротивления и истории Пятой республики, долгие годы преподавал молодым студентам-франковедам интересный и познавательный курс «История Франции». Одновременно Владислав Павлович читал общие курсы по новейшей истории на филологическом факультете, факультете журналистики и ИСАА, в Институте повышения квалификации МГУ Лекции Владислава Павловича неизменно вызывали живой интерес у студентов, отличаются насыщенным содержанием, увлекательностью оригинальными оценками и выводами.

Имея огромный опыт преподавания, В. П. Смирнов активно участвовал в создании кафедрой учебной литературы для студентов по общему курсу новейшей истории, историографии, истории Франции. Им написаны главы в учебниках «Историография истории нового и новейшего времени стран Европы и Америки» (2000 г.), «История новейшего времени стран Европы и Америки. 1945–2000» (2001 г.), «История стран Европы и Америки в XXI веке» (2012 г.). Особую ценность представляют учебные пособия по истории современной Франции: «Новейшая история Франции. 1918–1975» (1979 г.) и «Франция в ХХ веке» (2001 г.). В центре внимания этих книг – развитие французского общества от традиционного к современному. История Третьей, Четвёртой и Пятой республик излагается через призму исторических традиций страны, проблем внутренней и внешней политики, парламентских и президентских выборов, баталий политических партий, потрясений от мировых и колониальных войн, социальных движений, идеологической борьбы и развития культуры. Начинающие специализироваться по истории Франции ХХ в. студенты-франковеды в первую очередь изучают перечисленные выше работы Владислава Павловича.

Заметный вклад В. П. Смирнов вносит в развитие школьного образования. Он выпустил три школьных учебника по новейшей истории, которые включены Министерством образования РФ в список рекомендуемых для изучения. Первый – «Мир в ХХ веке» (в соавторстве с О. С. Сороко-Цюпой и А. И. Строгановым) – увидел свет в 1996 г. и к настоящему времени выдержал 12 изданий. Второй учебник – «Новейшая история» (в соавторстве с О. Н. Докучаевой и Л. С. Белоусовым) – опубликован в 2008 г. Эти два учебника предназначены для учащихся 11-х классов, а третий, изданный в 2014 г. – «История. Новейшее время. ХХ – начало XXI века» – (в соавторстве с Л. С. Белоусовым), предлагает знакомство и изучение истории учащимся 9-го класса.

Владислав Павлович – один из тех представителей старшего поколения профессоров, кто сыграл важную роль в формировании и развитии кафедры новой и новейшей истории на историческом факультете МГУ, её нынешнего коллектива. Он пользуется большим уважением и искренними человеческими симпатиями среди товарищей по кафедре и факультету, среди своих учеников. В. П. Смирнова отличает научная добросовестность, скрупулёзное внимание к конкретным историческим фактам, документам. Именно на этом фундаменте он основывает свои концептуальные оценки и выводы. Ему чужды абстрактное умозрительное теоретизирование, глобальные обобщения, не основанные на конкретных исторических фактах. Важное достоинство В. П. Смирнова как учёного, исследователя – уважительное отношение к своим коллегам, к их концепциям и точкам зрения, стремление избегать категоричности в собственных оценках и выводах, быть по возможности объективным.

До лета 2017 г., когда В. П. Смирнов ушёл на пенсию, он возглавлял на кафедре секцию истории Франции, Испании, Италии и Греции На протяжении десятков лет студенты и аспиранты, специализирующиеся по новейшей истории Франции, считали за честь осуществлять свои исследования под его руководством. Владислав Павлович тщательнейшим образом работал не только с рукописями своих студентов, аспирантов и докторантов во время их обучения, но и продолжает оказывать им всестороннюю помощь и поддержку после завершения срока их обучения. Он всегда готов обсуждать новые научные проекты своих бывших учеников, читать их работы, давать ненавязчивые советы. Среди учеников В. П. Смирнова десятки дипломников, 16 кандидатов наук, 5 докторов наук: к сожалению, ныне ушедшие из жизни В. С. Шилов, И. М. Бунин, Г. Н. Новиков, а также продолжающие трудиться на исследовательском поле отечественного франковедения профессор, заведующая кафедрой всеобщей истории Ярославского государственного университета имени П. Г. Демидова Г. Н. Канинская и доктор исторических наук, профессор, главный научный сотрудник Института всеобщей истории РАН М. Ц. Арзаканян.

Владислав Павлович никогда не теряет связи со своими бывшими учениками, его интерес к их профессиональной и личной жизни искренний и неподдельный, а отеческая забота, готовность поделиться своими знаниями вызывает глубокое уважение.

В. П. Смирнова отличают порядочность, интеллигентность, живой ум. Это общительный и гостеприимный человек, интересный собеседник. Те, кому довелось работать рядом с ним или учиться у него знают и ценят его прекрасные человеческие качества – внимательное отношение к людям, требовательность в сочетании с доброжелательностью, точность в выполнении своих обязательств, надёжность в дружбе, неиссякаемый юмор.

Владислав Павлович – большой любитель туризма, избороздивший на байдарке немало наших рек и озёр и посетивший с экскурсиями несколько зарубежных стран. Прекрасный семьянин, своими успехами в жизни и в работе он в немалой степени обязан поддержке и заботам со стороны его обаятельной жены и верного друга – Инны Ефимовны Она также окончила истфак МГУ, являлась специалистом по истории Великобритании и до выхода на пенсию трудилась в ИМЭМО РАН. У них сын и четверо внуков, в воспитании которых они принимали, а после смерти Инны Ефимовны в 2017 г. – один Владислав Павлович – самое активное участие. Сын В. П. Смирнова Сергей и внук Степан помогли Владиславу Павловичу подготовить и отредактировать недавно написанную им книгу «Что такое история и зачем она нужна», вышедшую в ноябре 2019 г. Этот труд посвящён тем читателям, «кто интересуется историей и любит её, но не имеет специального исторического образования или ещё его не получил», то есть, старшеклассникам и студентам. Обобщив свой многолетний опыт историка-учёного, исследователя и педагога, Владислав Павлович рассказывает об основных проблемах исторического познания, объясняет, зачем нужна история, как она изучалась в прошлом и исследуется в настоящем, насколько достоверны исторические знания, как история связана с идеологией и политикой. Книга написана мудрым, пережившим многочисленные пертурбации нашего общества и прекрасно образованным человеком, и, без сомнения, её увлекательные тексты найдут своего читателя.

Коллеги, друзья и ученики Владислава Павловича от всей души поздравляют его с юбилейной датой и желают ему крепкого здоровья, благополучия и воплощения в жизнь всех научных замыслов.




Андронов И. Е.[5 - Андронов Илья Евгеньевич – доктор исторических наук, доцент, профессор кафедры новой и новейшей истории исторического факультета МГУ имени М. В. Ломоносова.]

Уроки историографии. Савойское государство Раннего нового времени


Савойское государство занимает на европейской карте XVIIXVIII веков особое место. Герцогство (до 1416 года – графство) Савойя в Раннее новое время проходит большой путь, особенно заметный в плане политической истории. Его территории медленно, но постоянно и необратимо увеличиваются. Из заштатного феода на окраине Священной Римской империи в начале XV века спустя всего 100 лет герцогство превращается во влиятельного игрока в региональных политических комбинациях, пока – в масштабах Северной Италии или Альпийского региона. Участие этого государства в коалициях и войнах становилось все более заметной деталью того или иного конфликта Наконец, в конце XVII века это государство смогло позволить себе роскошь самостоятельной политической линии – роскошь, утраченную к тому времени большинством итальянских государств. Дальнейшее возвышение также было непрерывным и необратимым. После Утрехтского мира 1713 года корона Савойской династии стала королевской (с Лондонского договора 1720 года оно получило название Сардинского) Наконец, в 1861 году, пройдя через все трудные перипетии Рисорджименто, именно Сардинское королевство сумело объединить страну и провозгласить Королевство Италию.

Так – в виде «итальянской Пруссии» – видится роль Сардинского королевства (применительно к событиям 1800–1861 годов, особенно в англо- и русскоязычной историографии, его часто именуют Пьемонтом) в контексте итальянской истории. Традиционная итальянская историография даже сегодня с трудом избавляется от телеологического восприятия Сардинского королевства как стержня националистического процесса. Официальная историография эпохи фашизма, как известно, стремилась представить всю предшествующую историю как процесс, логически приведший к установлению в Италии режима. Несмотря на свою явную политическую ангажированность, фашистская историография лишь немного изменила расстановку акцентов, еще больше подчеркнув прогрессивную историческую роль Савойского государства и правящей династии, прежде всего, для массового потребителя истории.

Контекст французской истории традиционно предлагает нам иное видение этого процесса. Государство на границе Франции, развивавшееся долгие столетия в общем русле французской истории, говорящее на французском языке, неоднократно захватывавшееся и аннексировавшееся французской армией – вот что такое Савойя для наших парижских коллег. В известной книге Э. Ле Руа Ладюри[6 - См. русский перевод Ле Руа Ладюри Э. История регионов Франции. М., 2005. С. 236–292. Оригинальная версия вышла в 2001 году.] Савойе уделено значительное место. Интересные наблюдения историка за бытом и особенностями провинциальной жизни разворачиваются на фоне войн и договоров савойских герцогов и королей, но присутствие не-французского элемента упоминается считанные разы – «сардами» называют солдат, разбитых французской армией[7 - Там же. С. 253.]. Земли французской Швейцарии, когда-то тоже входившие в состав Савойского государства, упоминаются намного чаще и воспринимаются как единое целое с другими его трансальпийскими территориями.

Чем можно объяснить фундаментальное различие двух подходов, происходящих из двух различных национальных перспектив? В первую очередь – тем, что исследователи из Франции и Италии (и примкнувшие к двум национальным традициям специалисты из третьих стран) оценивают роль «своей» половинки Сардинского королевства, значительно меньше интересуясь положением второй части этого государства в историческом домене страны-соседки[8 - Эта тенденция, безраздельно царствовавшая в европейской историографии до Второй мировой войны, могла быть преодолена в ходе послевоенной дискуссии. После того как стала очевидной ограниченность одностороннего подхода, в попытке открыть преимущества двухстороннего Лино Марини выступил с фундаментальной монографией Marini L. Savoiardi e piemontesi nello stato sabaudo (1418– 1601). V. 1. 1418–1536. Roma, 1962 (второй том так и не вышел). В ней было, в частности, показано постепенное усиление влияния пьемонтского компонента политической элиты в Савойском герцогстве, что только закрепило, во-первых заинтересованность французских и итальянских исследователей только в истории своей части этого государства, а во-вторых, представления о цельности и компактности французской (Савойя) и итальянской («Пьемонт») его части.]. Исходя из этой логики, вполне естественно видеть Сардинское королевство ядром объединения Италии – ведь Рисорджименто является стержнем итальянской истории XIX века, главным процессом, а остальные воспринимаются изучаются и излагаются только в его контексте. Французская история Нового времени предстает историей единого, централизованного государства, и традиционно большое внимание историков уделяется «централизующим» сюжетам вроде истории институтов, чиновничества репрезентации верховной власти, жизни двора и т. п. В этом контексте Савойя не может не быть представлена в виде отдаленной провинции, то отделяющейся от центра, то вновь примыкающей к нему. История Пьемонта stricto sensu вообще не рассматривается как часть французской.

Существует еще проблема восприятия себя савойцами и пьемонтцами в роли представителей особой исторической реальности Культурное своеобразие их могло бы вполне укладываться в модель «региональной специфики», однако выходит далеко за ее рамки. Вне итальянского контекста отдельно изучается и культивируется пьемонтская альпийская музыка: в XVII веке ее популярные жанры – куранта, ригодон и некоторые другие – проникли ко французскому двору В этих жанрах отметились лучшие композиторы Версаля – Ж.-Ф. Рамо Ж.-Б. Люлли, Ф. Филидор-отец, Ф. Куперен и другие. Своеобразие савойской архитектуры Раннего нового времени также не ставится под сомнение: общепринято, что она не укладывается в рамки ни французской, ни итальянской тенденций. Такие мастера, как Г. Гуарини и Ф. Юварра, работали в ряде столиц Южной Европы, однако своеобразие их туринских работ объясняется особыми запросами заказчиков, возникшими благодаря особенностям их вкусов. Своеобразие савойского абсолютизма также выбивается из канвы итальянских государств, однако не приближается к французской модели.

Ощущение своей непричастности к исторической перспективе Италии проявлялось в Пьемонте еще довольно долго, вплоть до середины ХХ века и отчасти даже позже[9 - Историк отмечает, что даже в эпоху фашизма «пересечение границ своего региона воспринималось все еще как далекая поездка, которую пьемонтцы по-прежнему называли на диалекте ndе ‘n Italia [Съездить в Италию (Пьемонт.) – И. А.]» Bosworth R. J. B. L’Italia di Mussolini. 1915–1945. Milano, 2007. P. 29.]. Наиболее «итальянским» классом была верхушка аристократии, говорившая почти исключительно по-французски[10 - Был широко известен следующий анекдот: при подготовке переезда правительства в 1865 году в новую столицу – Флоренцию – многие его члены, и среди них премьер-министр генерал А. Ф. Ламармора, были вынуждены спешно брать уроки итальянского языка, чтобы не ударить в новых обстоятельствах лицом в грязь.]. Именно пьемонтская аристократия формировала высший придворный класс, из которого назначались министры и послы[11 - Выходцами из весьма узкого круга пьемонтской аристократии были, в частности, многие руководители итальянского кабинета министров за период с 1861 по 1914 гг.: К. Кавур, У. Раттацци, А. Ламармора, Л. Ф. Менабреа, Дж. Ланца, Дж. Джолитти, Л. Пеллу, Дж. Саракко.]. Горожане, торговцы и даже крестьяне воспринимали недавно присоединенную Италию как трофей, чему немало способствовала пропаганда, на все лады воспевавшая политическое объединение как успех династии. Жители Турина крайне болезненно переживали утрату их городом в 1865 году столичного статуса. Даже в конце ХХ века, при том, что по всей Северной Италии местный патриотизм (campanilismo) заметно преобладал над общенациональным, в Пьемонте дистанция между региональными и национальными ценностями была более ощутимой, чем в других регионах. Нам сложнее судить о том, как соответствующая проблема выглядит на симметричной французской территории, однако нет повода думать, что ситуация кардинально отличается. Доказательство тому можно найти, например, в статье Поля Гишонне[12 - Guichonnet P. La rеvolution en Savoie dans l’historiographie. In: Dal trono all’albero della libert?. V. I. Roma, 1991. P. 457–470.], в которой автору было нетрудно отделить историографию «католического толка» (de l’inspiration catholique) от «университетской», но оказалось невозможно отметить специфику не-французских земель и не-французской исторической перспективы. Провинциальность французской Савойи, ее отсталость от Пьемонта как с демографической, так и с экономической точек зрения остаются за кадром как в этой публикации, так и во множестве ей подобных.

Историографическая ситуация, сложившейся вокруг ряда исчезнувших ныне государств на границе языковых ареалов (Бургундия, Каталония, Померания), отличается неоднозначностью. С одной стороны, классическая историография, начиная с эпохи позитивизма, предпочитала концепции формирования национальных государств и национальных идентичностей. В этой ситуации национальная идентичность граждан не существующего сегодня государства «теряется» на фоне процессов, представляющихся (ошибочно?) судьбоносными и прогрессивными. Бургундии «повезло», поскольку несколько блестящих работ Й. Хёйзинги были посвящены этой загадочной, мультикультурной и мультиязыковой стране. Каталонская идентичность является предметом бурного обсуждения, причем чаще всего вне дискурса профессиональных историков. Ситуация с национальным чувством жителей Померании и Восточной Пруссии осложняется катастрофой постигшей эти земли в середине ХХ века. Континуитет был не просто прерван: дерево было не сломано, а вырвано вместе с корнями. Между тем, в Раннее новое время эта земля стала местом встречи шведской восточнонемецкой и западнославянской культур и могла бы стать темой исключительно плодотворного изучения. История восточно-альпийских земель под властью Габсбургов также вполне может быть перемещена из контекста австрийской истории в контекст общеальпийской или даже восточно-европейской.

В отношении Савойского государства ситуация выглядит несколько иначе. С конца ХХ века возрождается (в основном трудами профессора Дж. Рикуперати и его многочисленных учеников) интерес к Сардинскому королевству XVIII века как одному из крупных государств региона, обладавших эффективной административной машиной и внушительной армией. Оживился и интерес к Савойскому государству в международной историографии. Важным рубежом стало проведение на очередном конгрессе SCSC (Sixteenth Century Studies Conference) в Женеве в мае 2009 года серии мероприятий на тему истории этого государства. Для удобства был введен в широкое употребление и уточнен в семантике термин Sabaudia, который стал в противоположность Savoy обозначать не область Савойю (область между Альпийским хребтом и Женевским озером), а весь домен государей Савойской династии независимо от географического положения[13 - Слово Sapaudia было замечено у Аммиана Марцеллина. Оно означало территорию по обоим берегам Роны от Женевского озера до области, заселенной секванами. Очевидно, что эта территория значительно превышала площадь средневекового графства Савойи. См. Lot F. Les limites de la Sapaudia. Revue savoisienne. 76 1935. P. 146–156.]. Было, в частности, отмечено, что появившийся в позднее Средневековье латинский топоним Sabaudia и его дериваты относились главным образом ко всей совокупности владений данной династии. В XVI веке у термина появились аналоги в новых языках. Во французском слово Savoie и savoyard стали, однако, вновь соотносить то со всей совокупностью владений династии, то с узкой полосой земли между южным берегом Женевского озера и Альпами[14 - Berthoud L., Matruchot L. Еtude historique et еtymologique des noms de lieux habitеs (villes, villages et principaux hameaux) du dеpartement de la C?te d’Or. V. 2. Semur, 1902.]. С XVI века земли к югу от Альп стали играть значительно более серьезную роль в политике, культуре и хозяйстве государства, в большей степени определять его военную мощь и стратегическое положение. Столица была перенесена через Альпы из Шамбери в Турин в 1563 году; заальпийские владения остались родовыми землями династии, однако их экономическая и культурная роль с течением веков резко упала, сократившись едва ли не полностью до функций охотничьих угодий туринских королей[15 - См., например, Mormorio D. Il Risorgimento. 1848–1870. Roma, 1998. P. 104–106.]. При этом, если подавляющее большинство ученых называло эти территории обобщенно Пьемонтом[16 - Этот термин чаще всего по умолчанию включал в себя, помимо собственно Пьемонта, территории Валле д’Аоста, Салуццо и Монферрата, а также до 1861 года графство Ниццу.], то их французские коллеги настаивали на употреблении слова Savoie для определения всего государства, чем вносили большую путаницу как в процессе диалога, так и при переводе их работ на иностранные языки[17 - Непростая судьба этого термина в англоязычной литературе рассмотрена в Vester M. (Ed.) Sabaudian Studies. Political Culture, Dynasty, & Territory 1400–1700. Kirksville, Missouri, 2013. P. 13 и далее.].

Долгое время историки избегали погружаться в региональную проблематику вне контекста истоков Рисорджименто для Италии или региональной политики для Франции. Историография третьих стран вообще практически игнорировала региональную историю альпийского региона. В послевоенное время внимание историков к Пьемонту (а заодно – и к терминологическим тонкостям) привлекли три крупнейших англоязычных итальяниста Рудольф Уиттковер, Стюарт Вульф и Хельмут Георг Кёнигсбергер. Уиттковер занимался историей итальянской архитектуры; он стал первым, кто выделил Савойское государство («Пьемонт») из характерных для итальянских государств закономерностей, подчеркнув как самостоятельность и объективную ценность достижений пьемонтской архитектуры, так и слабую осознанность специфичности этого региона. Уиттковер отождествлял эту специфичность со специфичностью политического курса правящей династии[18 - Wittkower R. Art and Architecture in Italy 1600–1750. London, 1958.]. Ст. Вульф начал свое долгое увлечение итальянской историей с изучения пьемонтской дипломатии[19 - Woolf St. J. English Public Opinion and the Duchy of Savoy. English Miscellany, 12 1961. P. 21 1–258; Studi sulla nobilt? piemontese nell’epoca dell’assolutismo. Torino Accademia delle scienze, 1963.]. Впоследствии он перешел к изучению более общих сюжетов итальянской истории[20 - WoolfSt. J. Il Risorgimento italiano. Torino, Einaudi, 1981. 2 vv.; Iden=m. Napolеon et a conqu?te de l’Europe. Paris, Flammarion, 1990.], сохраняя в целом как первичность политической истории по отношению к другим сюжетным линиям, так и определенную подчеркнутую «пьемонтоцентричность» Рисорджименто. Кёнигсбергер, изучая парламентскую историю Пьемонта, обратил внимание на наличие серьезных различий в политических моделях и настроениях по обе стороны нынешней национальной границы, что не помешало ни сохранить политическую независимость, ни построить крепкое абсолютистское государство[21 - Koenigsberger H. G. Essays in Early Modern European History. Ithaca, Cornel University Press, 1971. Первая глава книги посвящена Савойскому государству и называется “The Parliament of Piedmont during the Renaissance, 1460–1560» С. 19–79.] Интересно, что несмотря на общее несоответствие Савойского государства моделям и трендам итальянского Возрождения, Кёнигсбергер отождествил его с Ренессансом, причем в большей степени французского паттерна. При всей специфичности предложенных концепций очевидной заслугой этих ученых стала констатация того факта, что Европа малых государств развивалась не в русле истории великих наций, в конце концов возобладавших на континенте, а по другим, еще не полностью понятым закономерностям. Иными словами, если Первая мировая война стала грандиозным столкновением великих держав, то это отнюдь не значит, что предшествующую европейскую историю (не только политическую, кстати) следует рассматривать как предысторию этого катаклизма.

На рубеже ХХ–ХХI веков в историографии – во многом под влиянием подхода Джеффри Симкокса[22 - Symcox G. Absolutism in the Savoyard State, 1675–1730. London, 1983.] – окончательно утвердилась новая концепция истории Савойского государства Раннего нового времени, рассматривающая его как независимое и самостоятельное абсолютистское государство. В переломные моменты истории монархи рассматривали различные пути развития государства; часто имелось несколько путей, и только один из них привел в конце концов к формированию «итальянской Пруссии» и к успешному присоединению нескольких итальянских государств. Очевидно, это присоединение стало сознательной целью лишь на завершающем этапе Рисорджименто. Англоязычная историография (и даже более широко не-французская и не-итальянская) рассматривает это государство как единое целое, вынимая его из франко-итальянских «тисков» и помещая в более широкий европейский контекст.

В последние годы этот подход все больше разделяют и представители французской, итальянской и швейцарской школ. Интенсифицировались контакты между учеными и студентами; запущены программы академического обмена между студентами университетов Лиона, Шамбери и Турина.

Одной из наиболее разработанных тем является политическая культура герцогства Савойского и Сардинского королевства. Это направление исследований получило мощный толчок к развитию после выхода в свет двух монографий профессора Туринского университета Джузеппе Рикуперати[23 - Ricuperati G. Le avventure di uno stato “ben amministrato”: Rappresentazione e realt? nello spazio sabaudo tra ancien rеgime e rivoluzione. Torino, 1994; Idem. Lo stato sabaudo nel Settecento. Dal trionfo delle burocrazie alla crisi d’Antico Regime Torino, 2001.]. Их сюжет заключается в том, как в важнейшем для Раннего нового времени процессе формирования модерного государства реализуется воля двора и монарха, причем их воля совершенно не обязательно будет соответствовать достигаемым целям. Рикуперати отталкивается от понимания того, что в Сардинском королевстве XVIII века круг принимающих политические решения людей был сравнительно широк, однако различия между мнениями короля и ближайшего к нему круга придворных чаще всего преодолевались посредством компромиссов. Всякий эпизод, в котором монарх навязывал свою волю придворным, подвергался тщательному разбору. При построении модерного государства непреклонная политическая воля важнее совершенствования административного устройства. Поворотным моментом в истории королевства стало не его основание, а история с отречением Виктора Амедея II в 1730 году и попыткой последующего возвращения его к власти. Нерешительность двора в этом эпизоде обнаружило его склонность к компромиссным решениям; отсутствие самостоятельно мыслящего слоя придворных привело к отсутствию необходимости для монарха ориентироваться на чье-либо мнение. От себя добавим, что это обстоятельство привело со временем к формированию определенного поведенческого архетипа, постоянно использовавшегося в воспитании молодых наследников престола Савойской династии. Именно это обстоятельство, в частности, сыграло важную роль в принятии некоторых странных решений финального этапа Рисорджименто, лишь кажущихся непоследовательными.

Важное место в этой концепции занимают реформы, предпринятые Виктором Амедеем в 1720-е годы. Отчасти совпадая по содержанию с реформами, предпринятыми некоторыми другими европейскими (и итальянскими) государствами в рамках Просвещенного абсолютизма, реформы в молодом Сардинском королевстве были продиктованы совершенно иными соображениями. Эффективная администрация позволила улучшить собираемость налогов и контроль за расходами казны[24 - В последнее время появляются работы, изучающие негативные последствия этого эффективного администрирования, оказанные на местную экономику напр. Alfani G. Fiscality and Territory. Ivrea and Piedmont between the Fifteenth and Seventeenth Centuries. In: Sabaudian Studies… cit., p. 213–239.]. Во многом благодаря этой реформе влиятельный министр короля 30–40-х годов XVIII века маркиз д’Ормеа сумел обеспечить стране достаточный потенциал, обеспечивший новые успехи на международной арене. Дж. Рикуперати так представляет политические ходы тонкие дипломатические комбинации и компромиссы д’Ормеа, что параллель с графом Кавуром напрашивается сама собой. Очевидно, в середине века формируется и еще один профессиональный стереотип превращающий сардинского министра в мастера закулисных действий и тонкого расчета. Постоянно увеличивающаяся армия не выступает значимым инструментом решения внешнеполитических проблем, хотя военному потенциалу королевства уделяется непрестанное внимание.

Следующая эпоха, часто называемая по имени министра «эра Боджино» (1748–1773), считается временем мира и благополучия для Сардинского королевства. Предпринимаются (в целом неглубокие) реформы законодательства, университетов, дальнейшее совершенствование административного аппарата. По инициативе двора предпринимаются исследования состояния границ, внешней торговли, курса монеты, эффективности правления. Если в других итальянских государствах и в соседней Франции важнейшие темы Просвещения обсуждались в основном по спонтанной инициативе мыслителей, то в Сардинском королевстве практически за каждой идеей можно увидеть волю монарха. Это обстоятельство помогло обеспечить и особую эффективность этих обсуждений: к ним централизованно привлекались чиновники на местах, а получаемая при дворе картина отличалась полнотой и понятными критериями формирования.

Кризис Сардинского королевства обычно связывали с утратой им независимости в ходе Революционных войн. Изучение административной практики и политической культуры позволило перенести начало кризиса по меньшей мере на полтора десятилетия ранее. Разрыв континуитета с эпохой Боджино наметился сразу после кончины короля Карла Эммануила III в 1773 году. Попытка продолжить некоторые из начатых реформ встретила афронт от некоторой части интеллектуалов из аристократической среды; одним из выразителей этого афронта стал Витторио Альфьери. Революция во Франции прекратила реформы в Сардинском королевстве, и вскоре военные поражения положили конец надеждам на реформы и даже локальным революциям. Характерно, что в подходе этой школы реализовалась возможность представить все основные повороты политической истории XVIII века сквозь призму взглядов представителей различных групп аристократии. Туринский Государственный архив хранит богатейшую коллекцию мемуаров придворных, распространявшихся при дворе памфлетов, а также отчеты столичного министерства и интендантов с мест.

Другим важным направлением исследований является история Савойской династии. Эта дисциплина давно вышла за пределы описаний череды государей и их деяний. Особое внимание уделяется взаимоотношениям между членами династии, их контактам с другими правящими домами и в целом системе отношений между правящими домами, в которой приходилось действовать герцогам и королям Шамбери и Турина. Центральная роль королей в принятии политических решений стала обстоятельством, которое позволило историкам рассмотреть повороты истории сквозь династическую призму. Кроме того, династия воспринималась как синоним национальной и территориальной идентичности, которых в отрыве от династии просто не существовало. Выяснилось, что исследовать сардинский двор методами, традиционно использовавшимися для испанского или французского двора, оказалось непродуктивно. При французском или испанском дворе часто преобладающая группировка бывала связана с личностью королевы либо фаворитки или, по крайней мере, идентифицировалась по их происхождению или национальности. В Савойской династии это не работает. Ни один из герцогов или королей этой династии ни разу не женился на даме итальянского происхождения; консорты были всегда иностранками, что, в частности, дополнительно изолировало их от внутриполитических интриг. Важнейшими работами в новейшее время стали монография Бруно Галланда и сборник под редакцией Уолтера Барбериса[25 - Galland B. Les papes d’Avignon et la Maison de Savoie (1309–1409). Rome, 1998 Barberis W. (ed.) I Savoia: i secoli d’oro di una dinastia europea. Torino, Einaudi, 2007]. Несмотря на постоянное балансирование между Францией и Испанией в сложных дипломатических играх, династия обнаруживает также тенденцию к сближению с итальянским политическим миром Вкупе со все большим приобщением к итальянской культуре и с некоторым (в Раннее новое время – незначительным) расширением сферы употребления итальянского языка это сближение наводит на мысль об «итальянизации» династии[26 - См. статью Symcox G. Dinastia, Stato, amministrazione. In: I Savoia… cit., p. 49–86 В ней, в частности, высказывалась мысль о том, что потеря в начале XVI века Женевы и области Во фактически вынудили Эммануэля Филиберта перенести в 1563 году столицу в Турин. См. также Sabaudian States… cit., p. 26.], что представляется нам некоторым преувеличением. Отдельная линия историографии посвящена бастардам савойского дома, их политической роли и присутствию в различных событиях и мероприятиях двора[27 - Cox E. L. The Green Count of Savoy: Amadeus VI and Transalpine Savoy in the Fourteenth Century. Princeton, 1967; Bianchi P., Gentile G. (eds.) L’affermarsi della corte sabauda: Dinastie, poteri, еlites in Piemonte e Savoia fra tardo medioevo e prima et? moderna. Torino, 2006. Большой резонанс вызвала статья Oresko R. Bastards as Clients: The House of Savoy and Its Illegitimate Children. In: Giry-Deloison Ch., Mettam R. (eds.) Patronages et clientеlismes 1550–1750: France, Angleterre, Espagne Italie. Villeneuve d’Ascq, London, 1995.].

Следующее направление исследований Савойского государства сложилась сравнительно недавно. Оно отталкивается от идентификации государства с территориями, которыми оно владело на различных этапах своего существования. В 1980-е годы складывается представление о внутренней неоднородности и разнообразии двух доменов; таким образом, была преодолена тенденция, установившаяся после Л. Марини (см. выше). Так, выделяются особенности развития областей Ланге, Салуццо и Монферрата, Асти, генуэзского приграничья. Монолитность «Пьемонта» уступила место представлениям о полицентричности. Схожие процессы относительно французской Савойи и швейцарских территорий Женевы были запущены в начале 1990-х годов, во многом благодаря трудам профессора университета Шамбери Гуидо Кастельнуово[28 - См., например, его Castelnuovo G. Ufficiali e gentiluomini. La societ? politica sabauda nel tardo medioevo. Milano, 1994.].

А как дело обстояло в СССР? Восприятие политических сюжетов истории Раннего нового времени здесь также обусловливалось призмой начала ХХ века, но больший акцент делался, разумеется, не на Первую мировую (в которой Россия потерпела поражение), а на Октябрьскую революцию. История государств Раннего нового времени, не сохранивших политическую независимость до наших дней, замалчивалась и, по большому счету, продолжает замалчиваться. Дополнительной причиной является неучастие этих государств ни в классовой борьбе в ее марксистской интерпретации, ни в великих конфликтах ХХ века (что могло бы сподвигнуть историков на поиск исторических корней противоречий и конфликтов). Единственным (!) монографическим исследованием, посвященным Сардинскому королевству (точнее, его крестьянству), является книга В. С. Бондарчука[29 - Бондарчук В. С. Итальянское крестьянство в XVIII в. Аграрные отношения и социальное движение в Сардинском королевстве. М., 1980.]. Несмотря на то, что первой задачей своей работы автор называет «становление и развитие капиталистического уклада в сельском хозяйстве Италии в XVIII в.»[30 - Там же. С. 3], его материал сугубо ограничен Сардинским королевством в его трех основных частях – Пьемонте, Савойе и острове Сардинии. Эти регионы воспринимаются как цельные и компактные, несмотря на то, что по крайней мере по Пьемонту материал позволял ощутить определенную дифференциацию. Валериан Семенович воспринимал Пьемонт как регион, полностью созвучный другим регионам Италии, но опережавший их по уровню развития «капиталистических отношений» и их проникновению в сельское хозяйство. Историк отталкивался от основной проблемы, интересовавшей тогда ведущих советских итальянистов – проблемы соотношения национально-освободительного движения и развития капитализма. В какой мере развивающийся капитализм способствовал национальному объединению? Очевидно, для автора монографии этот вопрос мог звучать иначе: насколько классовый подход релевантен при изучении процесса реализации национального чувства, подобного итальянскому Рисорджименто? Понимание уникальности Пьемонта очевидно хотя бы из констатации невиданной в Италии продолжительности крестьянских выступлений. Как бы то ни было, об уникальном геополитическом положении или военной и экономической роли этого государства на фоне итальянской панорамы в монографии нет упоминаний. Напротив, в названии книги подчеркивается типичность картины для положения всего итальянского крестьянства. Есть и еще одна особенность: в заголовке заявлен хронологический промежуток в столетие, в то время как две трети книги посвящены второй половине XVIII века, а последняя треть – сюжетам 1789–1801 годов Этому противоречию в книге нет места, но оно и не ощущается нигде кроме титульного листа. Очевидно, автор вместе со своими коллегами считал, что основной проблемой новой истории Италии было национальное объединение, успешно завершившееся в XIX веке, а предшествующее развитие пока было легче представить как его предысторию Возможно и другое объяснение, принимающее во внимание составителей тематического плана университетского издательства или руководства университетской наукой – в те годы могла требоваться обобщающая монография с выводами в масштабах вполне реальной Италии, а не исчезнувшего когда-то Сардинского королевства.

Второй ключевой проблемой монографии названо «крестьянское движение в Сардинском королевстве в конце XVIII – начале XIX в.»[31 - Там же. С. 5.] Работы итальянских коллег показывали наличие кризиса и усиление противостояния между крестьянством и помещиками, что породило «беспрецедентное» массовое крестьянское движение 1790-х годов Интерес добавляло то обстоятельство, что эпизоды крестьянской борьбы накладывались на великие потрясения во Франции и в Европе, но как бы существовали в параллельной исторической реальности. Два мира – большой политики и крестьянской борьбы – пересекались лишь тогда, когда крестьяне брали в руки оружие против наводнивших страну французских солдат. В этой связи крайне интересно читать, как крестьянские выступления, не имевшие политического или националистического подтекста, «раскачали лодку» и фактически вызвали крушение Савойской монархии.

Интересно подмеченное В. С. Бондарчуком различие между Пьемонтом, с одной стороны, а с другой – Савойей и островом Сардиния. Оно заключалось в том, что если в последних глубокий кризис последних десятилетий XVIII века был вызван усилением феодальной эксплуатации крестьян, то в Пьемонте картина была обратной: там ухудшение положения крестьянства было вызвано развитием капиталистических отношений в сельском хозяйстве[32 - Там же. С. 230.]. С этой точки зрения Пьемонт был намного ближе соседней Ломбардии, чем подчиненным ему более отсталым регионам. Валериан Семенович обнаружил в Пьемонте разорение и пролетаризацию крестьян, а также распространение капиталистической аренды земель крупных собственников. Это означало, что Пьемонт вступил на путь развития капитализма, характерный для Англии и некоторых других европейских стран. Кроме того, историк подметил, наряду с анноблированием буржуа, и обратный процесс вовлечения дворян в коммерческую деятельность («обуржуазивание дворянства»). Передовым и новаторским для советской историографии был тезис о том, что антифеодальные выступления пьемонтского крестьянства «представляли лишь один аспект, и притом не главный, социальной борьбы в деревне»[33 - Там же. С. 231.]. Более острой была продовольственная проблема, требование твердых цен и социальной справедливости. Важный вывод делался из сопоставления пьемонтского материала с материалом из других областей Италии: в Пьемонте, в отличие от них, антифранцузская тема в крестьянских выступлениях звучала намного тише, а антиреспубликанская практически не прослеживается. Валериан Семенович часто призывал видеть за монархическим фанатизмом темных и забитых крестьян прежде всего реализацию их чаяний социальной справедливости.

Итак, какие выводы можно сделать, исходя из сложившейся сегодня картины историографии Савойского государства? Прежде всего, ясно, что страноведческий подход для изучения европейской истории Раннего нового времени становится все более недостаточным. Принцип подготовки специалиста, основанный на углубленном изучении одного иностранного языка (и еще одного в меньшем объеме) и истории лишь одной современной страны, практически исключает возможность заинтересовать молодого исследователя историей края, подобного Савойе, Померании или Тиролю. К слову, для всех этих земель Раннего нового времени латинский язык также является полезным исследовательским инструментом. И раньше приходилось замечать пагубную роль страноведческой специализации при выборе тем по истории культуры или повседневной жизни. Теперь мы видим что даже политическая история – наиболее популярный жанр нашего историописания – может страдать из-за того, что мы продолжаем пытаться отождествить исчезнувшие государства прошлого с существующими сегодня на тех же землях державами. Во-вторых, история «пограничных» государств и территорий типа Бургундии, Померании или материковой Венецианской республики забыта нами совершенно незаслуженно. Она способна существенно обогатить наши общие представления о европейской истории, особенно если мы откажемся от увлечения великими державами в пользу более справедливого отношения к среде, в которой эти державы вели свою великую политику Наконец, на примере истории Савойского герцогства и Сардинского королевства мы видим, какую тонкость и ловкость должны были демонстрировать монархи и их аристократические элиты в попытках противостоять державам со значительно превосходящим военным потенциалом. Достижения в области культуры, общественной мысли искусств также совершенно не обязательно пропорциональны территориальной протяженности или численности населения. Политика в области налогов, образования, религиозная политика – варианты поведения и достигнутые малыми государствами результаты обогатят наши представления о Просвещении, Просвещенном абсолютизме, других широко признанных явлениях общеевропейской истории. Когда мы увидим, что наряду с итальянским или французским национализмом существовал и пьемонтский и савойский аналог, это позволит нам, в частности, по-новому взглянуть на многие явления сегодняшней жизни изучаемых нами стран.




Бовыкин Д. Ю.[34 - Бовыкин Дмитрий Юрьевич – доктор исторических наук, доцент кафедры новой и новейшей истории стран Европы и Америки исторического факультета МГУ имени М. В. Ломоносова, ведущий научный сотрудник ГАУГН.]

Завершение Французской революции XVIII в.: республиканская или монархическая альтернатива


Окончанием Французской революции XVIII в. ныне принято считать переворот 18 брюмера VIII года Республики (9 ноября 1799 года) – приход к власти Наполеона Бонапарта, начало эпохи Консульства[35 - Исследование осуществлено по гранту Правительства Российской Федерации в рамках подпрограммы «Институциональное развитие научно-исследовательского сектора» государственной программы Российской Федерации «Развитие науки и технологий» на 2013–2020 гг. Договор № 14.Z50.31.0045.]. Это событие обычно мыслится как безальтернативное. В одной из последних обобщающих работ по истории революции бывший директор Института Французской революции Ж.-К. Мартен пишет о нём следующим образом:

«События конца 1780-х годов привели к соотношению сил, которые поставили Республику в состояние шаткого, ненадёжного, но при этом нерушимого равновесия. Провал роялистов означал, что возвращение к Старому порядку более невозможно; Людовик XVIII это поймёт, Карл X убедится в этом на собственном опыте. Воспоминания о 1793 годе сделали невозможным и возврат к революционным экспериментам»[36 - Martin J.-Cl. Nouvelle histoire de la Rеvolution fran?aise. P., 2019. P. 771.].

Появившись в образе спасителя отечества, Наполеон произвёл государственный переворот, однако, согласно представлениям того времени, завершить революцию должен был символический акт принятия Конституции. В речах революционеров неоднократно противопоставлялась эпоха пертурбаций и радикальных преобразований (когда действуют чрезвычайные законы, когда могут быть ограничены права человека, время мятежей, бурь, социальной нестабильности) и эпоха стабильности (когда действуют конституция и законы, когда соблюдаются права человека). Так это мыслилось в 1791, в 1793 и 1795 годах так же это мыслилось и в 1799-м.

Сразу же после переворота начинается работа над новой конституцией. Она была представлена населению страны 14 фримера VIII года (15 декабря 1799 года). В воззвании консулов, которое её сопровождало, провозглашалось: «Граждане, революция закрепила те же принципы, которые её начали: она окончена»[37 - Archives parlementaires. 2?me sеrie. P., 1862. Vol. I. P. 5.]. 18 плювиоза (7 февраля 1800 года) было торжественно объявлено о её одобрении народом[38 - Ibidem.]. Во многих работах, когда речь заходит об этой конституции, приводится приписываемая то Бонапарту[39 - См., например: Guerrini M. Napolеon et Paris: trente ans d’histoire. P., 1967. P. 37 Szramkiewicz R., Bouineau J. Histoire des institutions, 1750–1914: droit et sociеtе en France de la fin de l’Ancien Rеgime ? la Premi?re Guerre mondiale. P., 1998. P. 230.], то Сийесу[40 - См., например: Les Constitutions de la France depuis 1789 / Prеsentation par J. Godechot. P., 1994. P. 146; Rissoan J.-P. Traditionalisme et la Rеvolution. Lyon 2007. Vol. 1. P. 169.] фраза: «Конституция должна быть короткой и непонятной» (Il faut qu’une constitution soit courte et obscure). И хотя эта фраза сказана совсем другим человеком и относится совсем к другой конституции[41 - Фраза эта принадлежит Талейрану. – RCderer P. L. Relations particuli?res avec le premier consul // RCderer P. L. Cuvres du comte P. L. RCderer. P., 1854. Vol. III P. 428.], ошибка историков не случайна в этой конституции всего 95 статей (в 1795 г. их было 377) и понять её действительно не так просто. Тем не менее, именно этот текст, «короткий и непонятный», содержит те тезисы, тот политический проект который Бонапарт предлагал французам при приходе к власти.

Была ли этому какая-то альтернатива? Несомненно. Во Франции и за её пределами существовало немало роялистов и на протяжении 1794–1799 гг. как никогда реальными оставались планы реставрации монархии во главе с Людовиком XVIII – братом казнённого Людовика XVI, унаследовавшим трон в 1795 г.[42 - Подробнее см.: Бовыкин Д. Ю. Король без королевства. Людовик XVIII и французские роялисты в 1794–1799 гг. М., 2016.] Как и Бонапарта, Людовика XVIII окружает в историографии немало мифов, и фраза Мартена: «Провал роялистов означал, что возвращение к Старому порядку более невозможно» здесь весьма показательна, поскольку на десять слов в ней приходится сразу две ошибки. С одной стороны, Людовик XVIII как признанный лидер роялистов отнюдь не выступал за возвращение к Старому порядку, с другой, – осенью 1799 г. роялистское движение отнюдь ещё не было окончательно подавлено. Велись и переговоры с рядом генералов – не только республиканцам нужна была «шпага».

Кроме того, победа роялистов в 1799 г. казалась монарху столь вероятной, что он начал готовиться к возвращению во Францию. В это время в соответствии с королевскими распоряжениями был создан большой корпус текстов[43 - Archives du Minist?re des Affaires Etrang?res. Mеmoires et documents. France (далее – MAE). 608. 1799.] из двух десятков разнородных документов – мемуаров, пояснительных записок, проектов деклараций, ордонансов и эдиктов, затрагивающих все сферы жизни общества. На многих из них имеется правка, сделанная королевской рукой. Хотя они и не являются конституцией в прямом смысле слова, они позволяют оценить политический проект роялистов, понять, что они готовы были предложить стране.

Сравнение Конституции VIII года Республики и королевских документов позволяет поставить вопрос о том, был ли у Бонапарта в 1799 г. некий уникальный проект завершения революции, который и принёс ему успех, или же его победа была обусловлена совсем другими факторами.


ПРАВА И СВОБОДЫ

Конституциям 1791 и 1793 гг. были предпосланы Декларации прав человека и гражданина, а 1795 г. – Декларация прав и обязанностей человека и гражданина. В них был записан весь тот комплекс прав и свобод, который ныне стал фундаментом европейской политической модели. Хотя в современной историографии и ведутся дискуссии о том, стала ли Декларация 1795 года разрывом с предыдущими аналогичными текстами[44 - См., например: Bosc Y. La terreur des droits de l’homme. Le rеpublicanisme de Thomas Peine et le moment thermidorien. P., 2016.], тем не менее для депутатов термидорианского Конвента она была крайне важна. «Декларация прав кажется менее полезной сегодня, чем в 1789 году, – писал один из создателей конституции Ж.-Б. Лувэ. – Но следует ли из этого, что нужно отказаться от нее, отвергнуть это введение в Конституцию? Мы отнюдь так не думаем; нам лишь кажется, что нужно составить ее с большей осторожностью чем в 1793 и даже в 1791 годах»[45 - La Sentinelle. An III. 20 messidor (8 juillet 1795.). № XV. P. 58.].

Конституция VIII года стала первой, в которой эта Декларация отсутствовала[46 - Русский читатель мог бы подумать, что соответствующие положения должны были бы быть в первой главе «Осуществление прав граждан» (Конституции и законодательные акты буржуазных государств в XVII–XIX вв. (Англия, США, Франция, Италия, Германия) / Сб. документов под ред. проф. П. Н. Галанзы. М., 1957 С. 422), однако это ошибка в переводе: глава называется «Об осуществлении права гражданства».], таким образом, вопреки обещаниям консулов, никакого закрепления принципов, лежавших у истоков революции, отнюдь не произошло. Впрочем, ближе к концу в Конституцию были включены статьи, гарантирующие неприкосновенность жилища (ст. 76) регламентировались правила ареста граждан (с. 77-82), право на петиции (ст. 83). Однако, как справедливо заметил Ж. Годшо: «В тексте Конституции нигде не идёт речь ни о свободе, ни о равенстве, ни о братстве»[47 - Les Constitutions de la France depuis 1789. P. 148.]. Разительный, даже вызывающий контраст со всеми предшествующими конституциями. В этом, в частности, заключается один из парадоксов Французской революции, который уже не раз отмечали историки: начавшись в 1789 г. как «революция прав человека», провозгласив своей целью борьбу с королевским деспотизмом, революция привела к созданию политических режимов куда более деспотичных чем Старый порядок.

Любопытно в этом плане, что, хотя в документах Людовика XVIII о правах человека речи, конечно, не шло, но всё же упоминалось, что Хартия (так роялисты иногда называли Конституцию, дарованную королём) должна защитить «вольности и свободы нашего народа от действий самоуправной власти»[48 - Projet d’ordonnance portent rеtablissement de la monarchie. 1799 // MAE. 608 F. 126v.].


ВОПРОС О СУВЕРЕНИТЕТЕ

С самого начала Революции стало принято считать, что суверен – это нация, совокупность французских граждан, которая может выражать свою волю непосредственно, на референдуме, а может опосредованно – через депутатов. При этом предполагалось, что законы требуют одобрения народа, но, поскольку в реальности это было едва ли возможно реализовать, искали различные обходные пути. В результате, как в 1793, так и в 1795 году суверенитет, по сути, реализовывался лишь через выборы, поскольку степень реалистичности процедуры, предусмотренной в 1793 г. чтобы отвергнуть законопроект, принятый Законодательным корпусом, остаётся под большим вопросом. Однако de facto у этого суверенитета были свои пределы: хотя выборы 1795 и 1797 гг. были выиграны сторонниками монархии, реставрации не произошло, но для этого пришлось прибегать к постоянным нарушениям конституции и государственным переворотам. В Конституции же VIII года о суверенитете нации не было ни слова.

В свою очередь, и король не собирался прислушиваться к мнению нации – однако по совершенно другой причине: этого мнения, с его точки зрения, просто не существует. «Я думаю, – писал он, – что большинство, и даже подавляющее большинство этой нации всегда представляло собой и тем более представляет ныне инертную массу, которой управляет меньшинство – сплоченное, искусное, деятельное. Если бы это было не так, нам оказалось бы слишком стыдно быть французами». Большинство же выражает свое одобрение либо словами, либо молчанием – именно так и обстояло дело на всем протяжении Революции. Народ одобрил Конституцию 1793 года, а всего через пару лет он точно также одобрил Конституцию 1795 года[49 - Observations du Roi sur le prеcеdent mеmoire de M. de Saint-Priest // Lettres et instructions de Louis XVIII au comte de Saint-Priest. P., 1845. P. 79–80.] – о каком мнении можно говорить в такой ситуации.

Вместе с тем, Людовик XVIII прекрасно отдавал себе отчет в том, что от этой «инертной массы» во многом зависит, как примет его Франция и как пройдет его царствование:

«Мудрое правительство должно знать желания народа и идти им навстречу, когда они разумны, однако всегда действовать proprio motu[50 - По собственному побуждению, без влияния извне (лат.).]; в этом и состоит способ снискать себе любовь и уважение – единственные движущие силы, которые должен использовать государь, желающий придерживаться золотой середины между слабостью и тиранией»[51 - Observations du Roi… P. 82.].


ЗАКОНОДАТЕЛЬНАЯ ВЛАСТЬ

Суверенитет народа предполагал, что народ непосредственно избирает своих представителей, а они уже принимают законы. Несмотря на ряд цензов (в том числе, возрастной и образовательный) в Конституции 1795 года это правило соблюдалось.

В 1799 г. картина иная. «Правительство предлагает законы и регламентирует обеспечение их исполнения» (ст. 44), «Государственный совет, под руководством консулов, управомочен представлять законопроекты» (ст. 52), то есть, законодатели сами инициировать принятие закона не могут. «Трибунат обсуждает проекты законов; он отвергает или принимает их путем голосования» (ст. 28). «Законодательный Корпус принимает законы путем тайного голосования и без обсуждения законопроектов, которые были обсуждены перед этим ораторами Трибуната и правительства» (ст. 34), то есть, его функции сводятся к простому голосованию. «Всякий декрет Законодательного Корпуса обнародуется на десятый день, после его принятия, первым консулом кроме случаев, когда будет заявлено в сенат о его неконституционности» (ст. 37).

Однако и Трибунат, и Законодательный корпус не избираются народом: многоступенчатая процедура приводит к тому, что народ лишь высказывает рекомендации, сами же выборы проводит Сенат, члены которого также не избираются, а назначаются, и заседания его не публичны. Членов же Государственного совета назначало правительство Иными словами, даже если не говорить о принятом в годы революции принципе выборности, а не назначаемости должностных лиц, создаётся чрезвычайно сложная структура, при которой инициатором закона может быть только правительство, а народовластие ограничено выдвижением кандидатов в депутаты.

Планы роялистов не предусматривали аналога парламента, но предусматривали созыв Генеральных штатов, который должен был послужить своеобразной демонстрацией стремления монарха к компромиссу между Старым порядком и новомодным парламентаризмом В 1798 г. Людовик XVIII писал: «Нация законным образом представлена через собрание Генеральных штатов, составленных из депутатов, свободно избранных по нормам, предписанным Конституцией»[52 - См., например: [Louis XVIII]. Les devoirs d’un roi // Feuilles d’histoire. 1909 Vol. 2. P. 231.] . К 1799 г. он пришёл к мысли, что эту выигрышную часть его политической программы необходимо обнародовать. В инструкции его агентам говорилось:

«Во всех краях моего Королевства должно быть известно о моем намерении: как только будут обеспечены порядок и общественное спокойствие, созвать Генеральные штаты, дабы трудиться в согласии с ними над составлением конституции Королевства, дабы они просветили меня своими знаниями касательно того множества установлений, которые мне предстоит разработать, и дабы обеспечить одобрение Нации тем законам, которые я приму ради ее благополучия»[53 - Instruction du Roy pour les agents de sa Majestе // Dugon H. Au service du Roi en exil. Еpisodes de la Contre-Rеvolution d’apr?s le journal et la correspondance du prеsident de Vezet (1791–1804). P., 1968. P. 346.].

От имени и по поручению короля, его секретарь Ж.-Б. Курвуазье – блестящий юрист, отвечавший за составление многих документов, – в одном из проектов обрисовал полномочия Генеральных штатов следующим образом: «мы признаем, что они имеют неотъемлемое право одобрять законы и устанавливать налоги; что они должны просвещать нас своими советами в различных областях управления и определять в согласии с нами статьи конституционной хартии»[54 - Projet d’adresse conformеment aux instructions donnеes ? Monsieur par le Roi. De la main de Courvoisier // MAE. 608. F. 81v.].

Хотя о точных сроках созыва Генеральных штатов речь не шла (их созовут, «как только общественное спокойствие будет прочно восстановлено»[55 - Projet d’ordonnance portent rеtablissement de la monarchie. 1799 // MAE. 608. F. 126v.]), и хотя круг их полномочий был очерчен довольно абстрактно, на обещания не скупились: «Мы признаем (поскольку мы всегда гордились тем, что справедливы), что мнение и согласие Генеральных штатов будут необходимы для придания законности одной части наших планов, разъяснения другой и стабильности планов в целом»[56 - Projet d’adresse De la main de Courvoisier // MAE. 608 F. 91v.]; порой даже говорилось о том, что они определят «окончательную форму правления»[57 - Projet d’ordonnance portent rеtablissement de la monarchie. F. 126v.].

По мнению Курвуазье, Генеральные штаты окажутся «крайне важны» во многих отношениях: при модификации налоговой и финансовой системы, для «разоблачения злоупотреблений и выявления способов их исправить»[58 - Rеponse aux questions concernant les Etats gеnеraux et la rеdaction d’une chartre constitutionnelle // MAE. 608 F. 31 1.] (особенно на местах), для того, «чтобы узнать состояние сельского хозяйства, торговли, населения по всей Франции»[59 - Ibidem.] при принятии решений об административном делении королевства, о сохранении или отмене системы продажи должностей, о компенсации собственникам.

Иными словами, если бы эти планы реализовались, народовластия в такой системе было бы намного больше, чем это было предусмотрено по Конституции VIII года Республики.


ИСПОЛНИТЕЛЬНАЯ ВЛАСТЬ

Начиная с 1791 г. революционные конституции одна за другой закрепляли приоритет законодательной власти над исполнительной В XVIII в. действительно была популярна концепция разделения властей, однако она отнюдь не означала равновесия или равноправия властей. Конституция 1791 г. устанавливала конституционную монархию с огромной ролью и властью короля, хотя, по сравнению со Старым порядком, власть эта и была сильно ослаблена. Реакцией на сильную исполнительную власть, которая столь напоминала бы королевскую стала Конституция 1793 года: по ней во главе государства был поставлен очень слабый Исполнительный совет из 24 человек, избираемый не народом, а Законодательным корпусом. После диктатуры монтаньяров, в 1795 г., когда пресса всё ещё обсуждала всевластие Робеспьера в качестве исполнительной власти была предусмотрена Директория из 5 человек, которая также оказывалась в зависимости от законодателей Обсуждались разные проекты, в том числе и предложение ввести пост президента, но побоялись: президент слишком напоминал короля.

В этом плане Конституция VIII порывала с революционной традицией, направленной на ослабление исполнительной власти и на то чтобы поставить её под контроль власти законодательной. В соответствии с IV главой Конституции исполнительная власть вручалась трём консулам, названным поимённо, при этом первый консул, Бонапарт получал полномочия, очень сопоставимые с королевскими: он «обнародует законы; он назначает и смещает по своей воле членов Государственного совета, министров, послов и других государственных представителей за границей, офицеров сухопутных и морских вооруженных сил, членов местных администраций и комиссаров правительства при трибуналах. Он назначает уголовных и гражданских судей, а также мировых и кассационных судей, без права их смещения» (ст. 41).


НАЦИОНАЛЬНЫЕ ИМУЩЕСТВА

Одним из самых острых вопросов был вопрос о собственности. В ходе Революции многие земли дворянства, церкви, так называемых «врагов народа» были конфискованы и превратились в «национальные имущества». Затем они частично были проданы и обрели новых владельцев. С тех пор каждый, кто хотел приобрести благосклонность этого нового слоя собственников, предлагал записать в Конституцию, что национальные имущества не вернутся к прежним хозяевам.

Ст. 94 Конституции VIII года гласила: «Французская нация заявляет, что после совершения законной продажи национального имущества, независимо от его происхождения, законный приобретатель не может быть лишен его, за исключением случаев, когда третьи лица предъявляют к национальной казне требования о возмещении понесенных убытков», однако на эмигрантов право требовать компенсации не распространялось.

Для роялистов вопрос, разумеется, был стократ более сложным. Людовик XVIII отлично понимал, что его соратники не простят, если не получат обратно свою собственность, но и мятежные подданные никогда не согласятся его принять, если будут знать, что лишатся всего, нажитого в годы революции. Если поначалу король был настроен безоговорочно вернуть всё украденное у них былым владельцам, то к 1799 г. он стал высказываться на эту тему очень аккуратно:

«Что же до присвоенных имуществ, эта тема представляется мне деликатной. Их возвращение – естественное право, и не объявить о нем было бы своего рода соучастием в несправедливых грабежах. С другой стороны, покупатели [этих имуществ] многочисленны, и опасно озлобить сей класс и довести его до отчаяния. По этой причине я принял решение пообещать нынешним владельцам компенсацию в зависимости от обстоятельств. Это выражение туманно, и я об этом знаю, однако оно наилучшим образом соответствует моей цели: 1° поскольку оно оставляет мне свободу определить впоследствии и способ, и размер компенсации; 2° поскольку, избавляя владельцев от страха […], оно, в то же время, предоставляет им шанс обрести, в зависимости от поведения, лучшую или худшую долю, или быть ее лишенной, если они станут упорно оставаться на стороне мятежников»[60 - Extrait d’une lettre еcrite par le Roi ? Monsieur pour lui servir d’instruction. Le 24 juillet 1799 // Archives Nationales. 444 AP 1. Doc. 7.].

С точки зрения короля, наилучшим выходом была бы договорённость старых и новых собственников между собой:

«Без сомнения, хотелось бы надеяться, что можно будет всё отобрать у владельцев захваченных имуществ, не выплачивая им никакого возмещения, и в этой мере не будет ничего несправедливого, она станет наказанием за их весьма непосредственное участие в Революции […]; если же, тем не менее, возникнут опасения, что в результате они начнут оказывать наносящее ущерб сопротивление восстановлению монархии и порядка, будет необходимо успокоить их, принимая во внимание, что первейший закон – благо народа»[61 - Instruction du Roy pour les agents de sa Majestе. P. 345.].

В соответствии с этими идеями в предназначенном для публикации проекте обращения Людовика XVIII к французам говорилось:

«Мы признаем, что с точки зрения правосудия никакие документы не обязывают нас к выплате компенсации. Тем не менее, желая компенсировать своей снисходительностью любой нанесенный в прошлом ущерб, мы смягчим жесткость законов и компенсируем его в зависимости от обстоятельств и поведения [собственников], в той форме и в том объеме, в котором это предпишут Генеральные штаты, поскольку эта милость может быть оправдана лишь интересами государства и соответственно, её бремя должна нести вся нация, что не дает нам возможности возложить его без её согласия»[62 - Projet d’adresse. F. 94v.-95.].

Таким образом, король, фактически, воспроизводил ту модель которая использовалась Карлом II в эпоху Реставрации: английский король самые сложные моменты оставлял на усмотрение парламента французский – Генеральных штатов, причём в середине XVII в. этот ход сработал очень успешно.

Произведённое сравнение текста Конституции VIII года Республики и проектов, составленных Людовиком XVIII и его окружением, разумеется, нуждается в одной оговорке: проекты эти никогда не были преданы гласности, поскольку реставрации монархии в 1799 г не произошло. Тем не менее, это сравнение приводит нас к нескольким выводам.

Прежде всего, Конституция VIII года представляла собой радикальный разрыв с тем республиканским политическим проектом, который складывался и эволюционировал в годы Французской революции[63 - Подробнее см.: Бовыкин Д. Ю. Эволюция республиканского политического проекта во Франции (1793–1795) // Известия Уральского федерального университета. Сер. 2. Гуманитарные науки. 2019. № 1. С. 196–212. DOI 10.15826/ izv2.2019.21.1.014.]. Отсутствовала Декларация прав человека и гражданина, что было практически немыслимо ещё за несколько лет до того. Отменялся принцип выборности, был позабыт суверенитет народа. Одним словом, от «принципов 1789 года» не осталось почти ничего. Разделение властей практически упразднялось, первый консул мог активно вмешиваться в дела двух других ветвей власти: ему принадлежало право предлагать и утверждать законы, а также назначать большую часть судей.

Напротив, политический проект роялистов был составлен вполне в духе времени и имел мало общего со Старым порядком. Людовик XVIII планировал даровать стране конституцию, Генеральные штаты мыслились как собрание представителей нации с широкими полномочиями. Как это не удивительно, в отдельных моментах этот проект судили даже больше свобод, чем принятая республиканская Конституция.

Вместе с тем, если не углубляться в частности, общие очертания нового порядка мыслились и Наполеоном, и Людовиком XVIII примерно одинаково: очень сильная власть главы государства (как бы он ни назывался), очень слабая отделённая от него законодательная власть, минимум прав у народа, гарантии собственникам национальных имуществ. Если добавить к этому неоднократную победу роялистов на выборах и то, что результаты референдума о принятии Конституции VIII года были фальсифицированы[64 - Langlois Cl. Le plеbiscite de l’an VIII ou le coup d’еtat du 18 pluvi?se an VIII // Annales historiques de la Rеvolution fran?aise. 1972. № 207. P. 43–65.], несложно прийти к выводу, что не нахождение уникального варианта компромисса между республикой и монархией обеспечило победу генерала Бонапарта. Революцию окончили действия сугубо практические: умение взять власть, воспользовавшись подходящим моментом и не останавливаясь перед насилием и фальсификациями.




Вершинин А. А.[65 - Вершинин Александр Александрович – кандидат исторических наук, старший преподаватель кафедры истории России XX–XXI вв. исторического факультета МГУ имени М. В. Ломоносова.]

Огонь против двигателя: французская военная мысль 1920–1930-х гг. О преодолении тупика позиционной войны


Первая мировая война 1914–1918 гг. коренным образом изменила представление о том, как воюют сухопутные армии. Искусство стратегии в том виде, в котором его понимали в XIX в., обесценилось Умения грамотно руководить движениями армий и налаживать линии снабжения, что, собственно, и понималось под стратегией во времена Наполеона, было уже недостаточно для победы в войне. Известна формула, выведенная К. Клаузевицем: «Чтобы сокрушить противника, мы должны соразмерить наше усилие с силой его сопротивления; последняя представляет результат двух тесно сплетающихся факторов: размер средств, которыми он располагает, и его воля к победе»[66 - Клаузевиц К. О войне. М., 1934. С. 4.]. Первая мировая показала, что в индустриальную эпоху обе переменных вырастают до таких значений, которые требуют от сторон все больших усилий для нанесения поражения оппоненту. Результатом становился тупик позиционной войны, который приводил к огромным перегрузкам не только военной машины как таковой, но и социально-политической системы государства в целом. 1918 год завершился победой Антанты, однако по ее итогам решение проблемы позиционного тупика так и не было найдено. Ее дальнейшими поисками занялись военные теоретики. Развивалась в этом направлении и французская военная мысль.

Как известно, Франция была в числе стран, наиболее пострадавших в годы Первой мировой войны. Почти 1,4 миллиона французских солдат были убиты, что составляло более 16% от числа мобилизованных и примерно четверть всех мужчин в возрасте от 18 до 27 лет[67 - Steiner Z. The Lights that Failed. European International History, 1919–1933. New York, 2005. P. 20.]. 3,6 миллиона человек получили ранения. Десять северо-восточных департаментов, промышленное сердце Франции, стали ареной грандиозных сражений и практически лежали в руинах. 9300 предприятий были полностью разрушены. 2 миллиона гектаров пашни выпали из сельскохозяйственного оборота. Национальное богатство сократилось на 12%. Национальный долг в 1918 г. составил огромную сумму в 170 миллиардов франков[68 - Манфред А. З. (отв. ред.). История Франции. Т. 3. М., 1973. С. 6.]. Возможно, ни одна другая страна в такой степени не ощутила на себе последствия войны нового типа, реальностью которой стало противостояние многомиллионных армий, удерживавших сплошную линию фронта и вооруженных самыми современными средствами огневого поражения.

Маневренная война на Западе закончилась к зиме 1914–1915 гг. Попытки воюющих армий осуществить фланговый маневр, обойти противника и навязать ему генеральное сражение по типу баталий XIX в., т.н. бег к морю, привели к формированию 800-километрового фронта, протянувшегося от швейцарской границы до Северного моря. Лобовая атака осталась единственным способом его прорыва. Между ноябрем 1914 г. и мартом 1918 гг. сторонами были опробованы все возможные способы организации фронтального наступления, однако наличие у них многочисленных резервов и практика массирования артиллерийского огня в районе предполагаемого участка прорыва делали решающий успех невозможным. Как только противник понимал, где наносился основной удар, он незамедлительно подтягивал резервы, и прорыв, вместо того, чтобы расширяться, непрерывно сужался, а возникавший таким образом «треугольник» попадал под фланговые удары и огонь орудий. Вошедшие в прорыв войска отрывались от линий снабжения. «Лунный пейзаж», созданный артиллерийскими обстрелами, замедлял их продвижение. В конце концов, брешь во фронте запечатывалась.

В 1914 г. французская армия начала войну, опираясь на доктрину, которая во главе угла ставила искусство маневра. Полевые уставы 1913–1914 гг. уже учитывали фактор высокой концентрации огня в войсках потенциального противника и требовали от командиров более эффективного взаимодействия, а также осторожности в проведении атак[69 - Cochet F. La Grande Guerre: quatre annеes d’une rеvolution militaire, 1914–1918 // Drеvillon H., Wieviorka O. (dir). Histoire militaire de la France. Vol. 2. De 1870 ? nos jours. Paris, 2018. P. 180.]. Однако к началу боевых действий их не успели полноценно внедрить в войсках. Результатом этого стали тяжелые потери уже в первые месяцы войны. В полной мере последствия позиционного тупика начали сказываться осенью 1915 г. Сентябрьские сражения в Шампани и Артуа в полной мере продемонстрировали преимущество обороны над наступлением. Успешно прорвав первую линию германской обороны, французы уже на третий день столкнулись со второй линией и были вынуждены остановиться[70 - Зайончковский А. М. Первая мировая война. СПб., 2002. С. 432.]. За полтора месяца боев союзники понеся большие потери, захватили лишь небольшой участок шириной 22 км и глубиной не более 4 км.

Французское командование сделало выводы из неудачи в Шампани: для успешного проведения операций требовалась многочисленная и хорошо снабженная снарядами артиллерия. Сражения 1916 г. при Вердене и на Сомме утвердили их в этой мысли. Немцы искали выход из позиционного тупика на уровне тактики пехоты, развивая практику прорыва укрепленных линий специально подготовленными штурмовыми отрядами[71 - Gudmundsson B. I. Stormtroop tactics. Innovation in the German Army, 1914–1918 New York, 1989.]. Их дебютом на Западе стало весеннее наступление марта 1918 г., приведшее к серьезному кризису фронта союзников Французы же, дорожившие живой силой и полагавшиеся на артиллерию, сделали ставку на организацию т.н. последовательного сражения (bataille conduite).

Ее образцом считалось наступление 1-й французской армии под командованием генерала Э.-М. Дебенея при Мондидье в августе 1918 г.[72 - Doughty R. A. French Operational Art: 1888–1940 / Krause M. D., Phillips R. C. (ed.) Historical Perspectives of the Operational Art. Washington. 2005. P. 88.] В ходе этого сражения французы за счет максимальной слаженности действий пехоты и артиллерии смогли оттеснить немцев. Как считалось, секрет этого успеха заключался в проведении нескольких мощных атак по сходящимся направлениям при массировании огневой мощи, находившейся под централизованным контролем дивизионных и вышестоящих командиров. Живая сила и артиллерия перемещались согласно жесткому заранее определенному графику. Успех на поле боя, таким образом, достигался на оперативном уровне. По мнению французских генералов, попытки организации тактического прорыва с его последующим расширением вели к неоправданным потерям и потому не имели смысла.

После войны Дебеней, возглавлявший в 1923–1930 гг. генеральный штаб сухопутных сил и руководивший французской военной наукой, канонизировал схему последовательного сражения. Ее стали воспринимать как классическую модель ведения современного сражения. Аналогично мыслил и другой военачальник, после Первой мировой войны во многом определявший пути развития вооруженных сил Третьей республики. Маршал Ф. Петен в 1920–1931 гг. занимал должность заместителя председателя высшего военного совета и фактически являлся командующим армией. «Спаситель Вердена» считал, что оборона имеет заведомое преимущество над наступлением, а главным средством ее обеспечения является активное использование артиллерии. «Огонь убивает», – утверждал маршал, обобщая свой военный опыт[73 - Pеtain H.-P. La bataille de Verdun. Paris, 1941. P. 143–154.]. Эти слова стали для французской армии руководством к действию.

Насколько объективным был этот взгляд? В марте 1918 г. германская армия, используя тактику штурмовых групп, смогла организовать ряд прорывов укрепленной линии англо-французов, однако отсутствие у нее средств развития наступления на оперативном уровне не позволило закрепить успех. Ответ союзников в августе представлял собой серию дробящих ударов на ограниченную глубину, моделью для которых стала операция при Мондидье. По мере истощения резервов у германского командования удерживаемый им фронт приходил во все более неустойчивое положение, и, в итоге, начал откатываться на север. Победа союзников, таким образом, стала результатом истощения противника, а не подтверждением действенности использованных ими оперативно-тактических схем боевого применения войск. В конце концов, этот успех сыграл с французскими военными злую шутку, убедив их в том, что победа в современной войне достигается именно так, как ее удалось добиться летом-осенью 1918 г.

В боях 1917–1918 гг. англо-французские войска использовали сотни, а затем тысячи танков. Как показал последующий опыт, мобильные соединения бронетехники действительно могли использоваться для ликвидации позиционного тупика. Сбалансированная танковая дивизия легко преодолевала тактическую зону обороны, развивала успех в глубину и отражала контрудары. После ее ввода в прорыв пехота уже не могла закрыть образовавшуюся брешь так, как это делалось в годы Первой мировой войны: ввиду несравнимой маршевой скорости контрмеры всегда запаздывали[74 - Исаев А. В. От Дубно до Ростова. М., 2004. С. 64–65.].

Однако осознать реальный потенциал танка могла лишь военная мысль, свободная от влияния шаблонных схем прошлого и нацеленная на подготовку реванша за военное поражение, то есть такая, какая сформировалась в Германии в 1920-е гг. «Поскольку побежденная армия имеет больше стимулов для изучения уроков войны, многие немецкие офицеры начали писать истории, мемуары, исследования и статьи, полные критики и оправдания действий военного руководства, а также тактических и стратегических идей», – отмечает Дж. Корум[75 - Corum J. S. The Roots of Blitzkrieg: Hans von Seeckt and German Military Reform Lawrence, 1994. P. 2.]. Во Франции же укоренились «проверенные опытом» представления. Танк здесь по традиции продолжал считаться средством поддержки пехоты элементом организации последовательного сражения.

Этот подход был обусловлен самой господствующей военной доктриной, однако нельзя сказать, что противоположные точки зрения не высказывались. С 1920 г. во Франции шло обсуждение проекта строительства укрепленной линии на границе с Германией, которая после своего возведения стала известна как линия Мажино. Первоначально активно дебатировалась возможность ее использования как рубежа обеспечивающего маневр крупных армейских соединений[76 - Hughes J. M. To the Maginot Line. The Politics of French Military Preparation in the 1920s. Cambridge (Mass.), 1971. P. 198–201.]. На заседании высшего военного совета в 1920 г. маршал Ф. Фош отметил, что стационарные укрепления сами по себе не представляют большой оперативной ценности и важны лишь с точки зрения организации наступления или подвижной обороны. Впоследствии он развивал эту мысль В 1922 г. при обсуждении проблемы обеспечения «неприкосновенности национальной территории» он отмечал, что исторически защита границ Франции обеспечивалась маневром армий. В этом его поддержал маршал Ж. Жоффр. По его словам, чрезмерное внимание укреплениям чревато поражением армии, «одержимой идеей строительства новой китайской стены»[77 - Цит. по: Doughty R. A. The Seeds of Disaster: The Development of French Army Doctrine, 1919–1939. Hamden, Conn., 1985. P. 50.]. Оба маршала критически оценивали идею Петена о «неприкосновенности территории».

В первые послевоенные годы серьезный акцент делался и на перспективах механизации армии. Генералы Э. Бюа (в 1920–1923 гг. начальник генерального штаба сухопутных сил) и Ж.-Б. Этьен выступали сторонниками создания мобильных танковых соединений. Последнего многие исследователи считают отцом французских бронетанковых сил[78 - Bond B., Alexander M. Liddel Hart and De Gaulle: The Doctrines of Limited Liability and Mobile Defense – Paret P. (ed). Makers of Modern Strategy from Machiavelli to the Nuclear Age. Princeton, 1986. P. 603.]. Этьен считал, что «танк, без сомнения, является самым мощным оружием внезапной атаки и, следовательно, победы». Этьен настаивал на том, что танковые соединения должны «находиться в общем резерве главнокомандующего, который мог бы временно придавать их наступающей армии». По его мнению, было бы «непрактично и нерационально применять танки как органичную часть пехотной дивизии, задача которой, так или иначе, – ведение боя с опорой на огневую мощь или силу укреплений»[79 - Estienne J.-B. Prеface // Murray Wilson G. Les chars d’assaut au combat, 1916–1919. Paris, 1931. P. 14–15.]. Майор М.-К. Пижо в 1923 г. предлагал формировать «большие охранные соединения», фактически – механизированные дивизии, снабженные мотопехотой и самоходной артиллерией, которые бы выполняли роль крупных кавалерийских формирований, на порядок превосходя их по мощи и скорости передвижения[80 - Pigeaud M.-C. L’arme de la s?retе // Revue militaire fran?aise, vol. 7, mars 1923. P. 403–404.]. Полковники Ш.-Ж. Шедвиль и П.-М. Вельпри, первоначально будучи сторонниками консервативного взгляда на роль танков в будущей войне, во второй половине 1920х гг. развили теорию их самостоятельного применения на поле боя. Важнейшим фактором, повлиявшим на их эволюцию, стал технический прогресс, который значительно расширил потенциал танка[81 - Andrе M. Dans l’ombre de Charles de Gaulle : pionniers des chars et autres « pr?cheurs» militaires fran?ais oubliеs de l’arme blindеe dans l’entre-deux-guerres // Stratеgique, 2015. Vol. 2. No 109. P. 219.].

Генерал Ж.-Э. Думенк[82 - Российским историкам генерал Думенк больше известен как глава французской военной миссии на трехсторонних военных англо-франко-советских переговорах в Москве в августе 1939 г.] вместе с Этьеном стоял у истоков французских бронетанковых сил в годы Первой мировой войны. Во второй половине 1920-х гг. в серии лекций для учащихся Высшей военной школы он представил концепцию подвижного моторизованного соединения, способного преодолевать десятки километров за один день В это же время Думенк предложил проект создания танковой дивизии который, по мнению современного исследователя, превосходил то, что несколькими годами позже в своей работе «Профессиональная армия» опишет полковник Ш. де Голль[83 - Porte R. Le gеnеral d’armеe Doumenc, logisticien et prеcurseur de l’arme blindеe // Cahiers du CESAT, No 19, mars 2010. P. 7.]. В 1930 г. на страницах «Ревю милитэр франсэз» он подверг критике идею Петена об обеспечении «неприкосновенности национальной территории» за счет строительства долговременных укреплений и в качестве альтернативы предложил полагаться на маневрирование крупными подвижными соединениями[84 - Doumenc J.-A. La dеfense des fronti?res : le?ons des ma?tres disparus // Revue militaire fran?aise. Vol. 37. Oct. 1930. P. 27–28.].

Однако оборонительная доктрина имела во Франции глубокие корни. Она навязывала армии определенные организационные схемы которые отторгали все то, что в них не вписывалось. Новые типы вооружений считались наступательными и, как следствие, не соответствовавшими системе организации вооруженных сил. На фоне общего сокращения военных расходов, популярности темы разоружения правительство не считало возможным тратиться на них. Вплоть до 1930 г армия практически не размещала заказов на новое вооружение, довольствуясь тем, что осталось на складах со времен войны. Львиная доля средств военного бюджета шла на довольствие личному составу и обслуживание уже использовавшихся образцов техники. Лишь 12% от его общего финансирования тратилось на разработку новых типов вооружений[85 - Wieviorka O. Dеmobilisation, effondrement, renaissance, 1918–1945 // Drеvillon H., Wieviorka O. (dir). Histoire militaire de la France. Vol. 2. De 1870 ? nos jours. Paris 2018. P. 339.].

Этьен так и не смог реализовать на практике свои идеи. Его инициативы не находили сочувствия у командования армии, и в 1927 г он был вынужден уйти в отставку. В 1920-е гг. Петен и Дебеней сделали оборонительное мышление основой французской военной доктрины. Однако необходимо отметить, что дело было не только в их личных представлениях о том, как будет выглядеть будущая война В 1920-е гг. пацифистские настроения охватили широкие слои французского общества[86 - См. подробнее: Вершинин А. А. Дилемма Жореса: социалистический пацифизм во Франции в 1905–1940 годах // Франция и Европа в XX–XXI веках. К юбилею Натальи Николаевны Наумовой. М., 2018.], а борьба против военной угрозы легла в основу внешнеполитических программ ключевых политических сил. Страна устала от войны. В первое десятилетие после 1918 г. в три приема срок обязательной воинской службы был сокращен с трех лет до одного года. В том, что подобная «пацификация» Франции неизбежна не сомневался даже «отец Победы» Ж. Клемансо, глава правительства в 1917–1920 гг. Генерал Ж. Мордак, ближайший военный советник премьер-министра, вспоминал, как при первом же обсуждении этого вопроса после завершения боевых действий Клемансо согласился с тем, что сокращение срока обязательной воинской службы бы до одного года – лишь вопрос времени[87 - Mordacq J. Le minist?re Clemenceau. Vol. 3. Paris, 1931. P. 44–45.].

В воздухе витал дух разоружения. На начало 1930-х гг. был намечен созыв Всемирной конференции по разоружению в Женеве. В середине 1920-х гг. министр иностранных дел Франции А. Бриан инициировал политику сближения с Германией с целью мирного урегулирования противоречий, накопившихся после 1918 г., в том числе за счет частичного пересмотра некоторых положений Версальского договора. В этой атмосфере идеи наращивания вооружений, тем более наступательных, смотрелись как опасный пережиток. Она во многом сковывала инициативу военных, которые, в массе своей, продолжали рассматривать Германию как потенциального противника. Без учета этого фактора, по справедливому замечанию М. Александера, трудно понять их пристальное внимание к проекту строительства «линии Мажино»: «На фоне растущих надежд на разоружение французские военные не имели перспективы получить дополнительное финансирование для закупки новой бронетехники, артиллерийских систем, самолетов и боевых кораблей»[88 - Alexander M. S. In Defense of the Maginot Line. Security Policy, Domestic Politics and the Economic Depression in France // Boyce R. (ed.) French Foreign and Defense Policy, 1918–1940. The Decline and Fall of a Great Power. London–New York, 2005. P. 177.]. Лишь работы по строительству укреплений на восточной границе финансировались бесперебойно. Для парламентариев и общественного мнения «линия Мажино» стала аналогом средства сдерживания, тем, что сделает нападение на Францию бессмысленным, а, следовательно, исключит в будущем большую войну.

Очевидно, что все это ставило французскую военную мысль в узкие рамки. Проекты Шедвиля, Вельпри и Думенка не имели шансов выйти на стадию обсуждения на политическом уровне, не говоря об их практической реализации. Однако проблема преодоления тупика позиционной войны оставалась нерешенной, что заставляло теоретиков продолжать поиски. В начале 1930-х гг. труды своих французских коллег начали внимательно изучать советские военные комментаторы В 1932 г. издаваемый наркоматом по военным и морским делам журнал «Военный зарубежник» представлял читателю картину серьезных изменений в части осмысления во Франции наступательной доктрины, отмечая «дальнейшую эволюцию [французской] военной мысли в сторону разработки приемов подвижной, маневренной войны и приспособление к требованиям той же войны организации и тактики пехоты»[89 - Основные вопросы иностранной военной мысли // Военный зарубежник. 1932 № 7. С. 158.]. В переведенных на русский статьях капитана Ж. Лустано-Лако отмечалось, что именно танк является главным оружием наступления в современной войне[90 - Лустано-Лако Ж. Возврат к маневренности // Военный зарубежник. 1932. № 3, 4], а генерал А. Шаллеа на страницах своих публикаций доказывал, что применение танка целесообразно в сочетании с воздушными десантами в тылу противника в рамках операции, в которой достигнута оперативная внезапность[91 - Шаллеа Ж. Тактика и вооружения // Военный зарубежник. 1932. № 5; Шаллеа Ж Тактика и материальные средства // Военный зарубежник. 1932. № 6.].

Однако практическое обсуждение этих идей оставалось невозможным без кадровых подвижек в руководстве французскими вооруженными силами, а также без общего изменения политической ситуации 1920-х гг., которая консервировала пацифистские настроения и создавала надежду на то, что большой войны удастся избежать дипломатическими путями. Оба условия реализовались в начале 1930-х гг. Петен и Дебеней отошли от командования армией, а мировой экономический кризис положил конец периоду международной стабильности в Европе. Исчерпание потенциала франко-германской нормализации, политическая дестабилизация в Германии и приход к власти в Берлине нацистов с их агрессивной внешнеполитической программой сделали военную угрозу Франции актуальной как никогда.

Во властных кабинетах Парижа осознавали опасность, однако предпочитали следовать курсом 1920-х гг., несмотря на его все более очевидную бесперспективность. Политики считали, что безопасность страны может быть обеспечена новыми международными договоренностями. В 1932 г. к власти пришла левоцентристская коалиция. Сформированные при ее поддержке правительства во главе с Э. Эррио и Э. Даладье вели активные переговоры с целью заручиться поддержкой основных европейских держав в деле сохранения существующего статус-кво[92 - Duroselle J.-B. La Dеcadence, 1932–1939. Paris, 1979. P. 36–45, 70–75.]. Париж принимал активное участие в работе международной конференции по разоружению, проходившей под эгидой Лиги Наций в Женеве. В декабре 1932 г. под нажимом Великобритании премьер-министр Эррио согласился с требованием германской стороны о признании ее права на равенство в вооружениях с державами-победительницами. Военные ограничения Версальского договора, таким образом, снимались де-юре.

Одновременно под влиянием экономических трудностей сокращались и без того скромные затраты на армию. В 1933 г. военные расходы бюджета были урезаны на 14%, из рядов вооруженных сил уволили около 30 000 человек[93 - Young R. J. In Command of France. French Foreign Policy and Military Planning, 1933–1940. Cambridge (Mass.), 1978. P. 38.]. Ввиду нехватки средств были отменены летние маневры дивизий и корпусов. Интересы армии в это время представлял генерал М. Вейган, сменивший в 1931 г. Петена на посту заместителя председателя Высшего военного совета. Близкий соратник маршала Фоша, он разделял его мнение о том, что Версальский договор не гарантировал прочного мира для Франции. Вейган понимал, что в новых условиях те подходы к военному строительству, которые внедрялись в 1920-е гг., не только не действуют, но и объективно подрывают обороноспособность страны. Для военных не являлся секретом тот факт, что Германия тайно перевооружалась: разведывательное бюро Генерального штаба имело об этом полную информацию[94 - Jackson P. France and the Nazi Menace Intelligence and Policy Making, 1933–1939. New York, 2000. P. 47–48.].

В 1935–1939 гг. Франции предстояло пережить четыре «тощих года» – эхо Первой мировой войны с ее людскими потерями и снижением рождаемости. Количество призывников в это время сокращалось вдвое. На этом фоне уменьшение финансирования армии воспринималось особенно болезненно. Близкие к Вейгану офицеры утверждали, что генерал одно время даже опасался покидать Париж, чтобы в его отсутствие правительство не одобрило дополнительное уменьшение расходов на оборону[95 - Young R. J. Op. cit., p. 38.]. Политика в духе идей разоружения и арбитража, проводимая руководством страны, по мнению генерала, граничила с безответственностью. Ж. Поль Бонкур, премьер-министр и глава МИДа в конце 1932 – начале 1933 гг., впоследствии вспоминал, о тех конфликтах, которые в это время регулярно возникали между ним и Генеральным штабом по поводу перспектив политики разоружения[96 - Rapport fait au nom de la Commission chargеe d’enqu?ter sur les еvеnements survenus en France de 1933 ? 1945, t. 3. Paris, 1951. P. 786–787.]. В феврале 1933 г. советский военный представитель в Париже М. С. Островский, вхожий в круги высшего офицерства, писал в Москву о том, что очередная мирная инициатива, озвученная французскими представителями на конференции в Женеве, едва не вынудила Вейгана уйти в отставку. «Генералу эта политиканствующая сволочь осточертела»[97 - РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 1 1. Д. 432. Л. 62.], – приводил он слова офицера, знакомого с ходом дел.

Вейган понимал, что время требует пересмотра подходов к строительству вооруженных сил. Советские военные комментаторы в 1932 г. отмечали, что новое командование французской армии отходит от старых организационных схем, опробованных в годы Первой мировой: «Призыв к приемам подвижных операций уже без всяких оговорок раздался … из уст самого генерала Вейгана, по требованиям которого, надо ожидать, скоро перестроится вся французская доктрина». «Военный зарубежник» ссылался на статью, опубликованную в ведущем военном журнале Франции. В ней французский главнокомандующий доказывал, что превосходство в современной войне обеспечивается не только мощностью, но и подвижностью материальных средств[98 - Основные вопросы иностранной военной мысли // Военный зарубежник. 1932 № 7. С. 158.].

Действительно, при Вейгане дискуссии о применении танков на поле боя вышли из области чистой теории. Под его руководством в июне 1930 г. генеральный штаб предложил пересмотреть программу развития бронетанковых сил: отказаться от использования специальных тяжелых танков и сконцентрироваться на развитии легких машин Речь шла о важной инновации. С 1918 г. считалось, что, осуществляя функцию поддержки пехоты, танк должен либо сопровождать ее на поле боя, либо поддерживать огнем прорыв укрепленной линии противника. Для решения второй задачи еще в годы Первой мировой войны были созданы сверхтяжелые машины «2С». Отказ от их применения на поле боя открывал путь к пересмотру самой доктрины боевого использования танков. Французы продолжали развивать легкие танки типа «D», которые, согласно традиционному подходу, должны были сопровождать пехоту на поле сражения, однако к началу 1930-х гг. их последние образцы по своему потенциалу уже перерастали эту отводимую им в прошлом роль. Одновременно в 1930 г. с конвейеров сошли первые образцы нового танка класса «B», разработанного по эскизам Думенка. Эта машина по своим тактико-техническим характеристикам более всего подходила под определение среднего танка[99 - В литературе существуют два подхода к классификации танков B-1 и B-1 bis, относящие их к классу средних или тяжелых машин.], способного играть самостоятельную роль на поле боя[100 - Doughty R. A. The Seeds of Disaster. P. 148–149.].

Однако реформа бронетанковых сил столкнулась с двумя важными проблемами. Во-первых, взгляд на танк как средство поддержки пехоты, очевидно, уже плохо соответствующий реалиям развития военного дела, пустил очень глубокие корни в среде французского офицерства. Главные инспекторы пехоты на рубеже 1920–1930-х гг. были полны решимости сохранить за танком подчиненную функцию. Они неизменно настаивали на приоритете бронирования в ущерб маневренности, загоняя строительство бронетанковых сил в схему десятилетней давности. Первые полевые испытания танков D-2 и B-1 в 1932 г., продемонстрировавшие определенные слабые стороны новых машин, были однозначно интерпретированы как подтверждение невозможности их самостоятельного применения. Главный инспектор пехоты генерал Ж. Дюфьё констатировал, что танки могут быть полезны лишь в тесной связке с другими родами сухопутных войск. Как отмечал в своих мемуарах Вейган, эти выводы фактически приостановили работы по формированию во французской армии отдельных бронетанковых соединений[101 - Weygand M. Mеmoires. Vol. 2, Mirages et rеalitеs, Paris, 1957. P. 407–408.].

С другой стороны, активно выступали те, кто считал, что танки должны быть интегрированы в состав кавалерийских частей. Благодаря механизации кавалерия, в задачи которой входила внезапная атака вражеских позиций, проведение операций на незащищенных флангах, разведка, кратно увеличивала свои боевые возможности. Кавалерист Вейган хорошо понимал потенциал переоснащения конницы с опорой на современную бронетехнику. При его поддержке командующий кавалерией генерал Ж. Флавиньи в 1933 г. сформировал первое экспериментальное механизированное соединение на базе 4-й кавалерийской дивизии, дислоцированной в Реймсе[102 - Paoli F.-A. L’Armеe Fran?aise de 1919 ? 1939. Vol. 4. Vincennes, 1977. P. 78–83.]. В 1935 г. в составе действующей армии была создана первая регулярная легкая механизированная дивизия. Основным «кавалерийским танком» стал S-35 SOMUA, впоследствии хорошо зарекомендовавший себя на полях сражений 1940 г.

Проблема, однако, состояла в том, что схемы организации и боевого применения конницы также были слишком узки для танка как нового типа вооружения. В составе кавалерии танковые соединения также решали лишь ограниченные задачи и не могли служить эффективным средством выхода из позиционного тупика. Флавиньи допускал, что легкая механизированная дивизия может использоваться для нанесения фронтального удара и прорыва укрепленных линий, однако подобные операции, по его мнению, можно было проводить лишь в исключительных случаях. Идея использования танков с целью механизации старой кавалерии сохранялась вплоть до 1939 г.

Вторая проблема, с которой столкнулась реформа бронетанковых сил, заключалась в объективной слабости ее материальной базы. Французская промышленность не могла производить танки в необходимом объеме для того, чтобы одновременно и обеспечивать нужды армии и экспериментировать с новыми машинами и способами организации бронетанковых сил. В 1933 г. было принято решение о первоочередном заказе 500 легких танков нового типа (позднее получившие условное наименование R-35 и H-35), способных эффективно справляться с функцией поддержки пехоты на поле боя. Предложение направить средства на покупку машин B-1 и D-2 было отклонено, так как они, по мнению командования армии, плохо справлялись с этой задачей, будучи слишком быстрыми.

Генерал Этьен подверг это решение критике, поскольку оно, фактически, на обозримую перспективу закрывало путь к созданию самостоятельных бронетанковых сил. Он предлагал поставить эксперимент и сформировать два соединения, первое из которых имело бы на вооружении 500 танков B-1 и D-2, а второе бы состояло из 1000 легких машин. Первое, по его мнению, имело бы все преимущества над вторым, так как могло как самостоятельно атаковать, так и обороняться[103 - Ibid. P. 154–155.]. Все это оставалось благим пожеланием, потому что французская промышленность могла выпускать лишь танки одного конкретного типа. Машины класса «B», кроме того, оказались сложны в изготовлении. В 1930 г. в армию удалось поставить всего три образца. Генерал М. Га-мелен, начальник генерального штаба с 1931 г., с 1935 г. – заместитель председателя высшего военного совета, в целом не имевший принципиальных возражений против проекта формирования самостоятельных танковых дивизий, считал, что без нужного количества средних танков вести речь об этом бессмысленно[104 - Ibid. P. 154–155.].

Франция, таким образом, шла по пути распыления ресурсов, так как и пехота, и кавалерия хотели иметь в своем распоряжении особые типы танков. Этьен был не один в своем мнении, когда критиковал подобную практику. Генерал П. Эрин (Hеring) в первой половине 1930-х гг. считал, что армии остро необходим универсальный инструмент прорыва в виде сбалансированного механизированного соединения, насчитывающего около 300 танков SOMUA, по его мнению, более пригодных к ведению танкового боя, и B-1, подходящих для развития успеха.

Похожую схему в своих работах предлагал генерал Э. Аллео. Он, кроме того, говорил о важной инновации, которая практически не фигурировала в трудах других французских теоретиков маневренной войны. Армейское командование первоначально не учитывало потенциал авиации в будущей войне, отводя ей задачи проведения разведки и осуществления вспомогательных операций. Командование военно-воздушных сил, со своей стороны, было увлечено теориями итальянского генерала Д. Дуэ, который считал, что будущую войну выиграют именно самолеты, которые путем нанесения стратегических ударов заставят противника капитулировать[105 - Wieviorka O. Op. cit., p. 345.]. Аллео исходил из того, что оба этих взгляда ошибочны. По его мнению, взаимодействие авиации и сухопутных сил на поле боя необходимо. Самолеты могут быть полезны как до непосредственно столкновения наземных частей, выводя из строя коммуникации врага и его авиацию, так и в ходе боя, непосредственно поражая вражеские цели на земле и препятствуя подходу его резервов[106 - Andrе M. Op. cit., p. 226.].

Таким образом, в середине 1930-х гг. проблема выхода из позиционного тупика имела во Франции богатую историю обсуждения Более того, после прихода к руководству вооруженными силами генерала Вейгана ее начали решать на практике. Генерал Гамелен, руководивший французской армией в 1935–1940 гг., также считал, что для обеспечения обороноспособности стране «нужен был не только щит но и меч»[107 - Gamelin M. Servir. Vol. 2. Paris, 1946. P. 42.]. Этим мечом должна была стать новая армия – моторизированная, располагающая боеспособными механизированными частями «Нам не хватало не видения цели, а понимания того, какими способами ее достигать», – напишет спустя время в мемуарах Гамелен[108 - Ibid. P. 10.]. В середине 1930-х гг. имелись объективные препятствия для полноценного развития бронетанковых войск: глубоко укоренившаяся оборонительная доктрина, традиционная структура вооруженных сил, отсутствие консенсуса между военными и политиками по вопросу о путях обеспечения безопасности страны. Важнейшим фактором являлась слабость французской экономики. Нехватка производственных мощностей хроническое недофинансирование создавали во французском военно-промышленном комплексе, своего рода, «бутылочное горло», когда бюджетные средства, направленные на перевооружение армии, нельзя было конвертировать в готовую продукцию[109 - Alexander M. S. The Republic in Danger: General Maurice Gamelin and the Politics of French Defence, 1935–1940. Cambridge, 1992. P. 56–79.].

Вышедшая в свет в 1934 г. работа Ш. де Голля «Профессиональная армия»[110 - Работа была быстро переведена на русский язык: Голль Ш. де. Профессиональная армия. М., 1935.] развивала идеи, уже высказанные в прошлом и активно обсуждаемые военными теоретиками. Предложения малоизвестного тогда подполковника поддержал депутат нижней палаты парламента П. Рейно. По мнению де Голля и Рейно, уменьшение сроков службы по призыву, чрезмерное внимание оборонительному аспекту военной доктрины и сокращение финансирования вооруженных сил привели к тому, что Франция оказалась не в состоянии обеспечить неприкосновенность своей территории в случае войны. В качестве решения проблемы они предлагали переход к полностью профессиональной армии постоянной готовности, ее моторизацию и массовое оснащение бронетанковой техникой с созданием активных мобильных соединений[111 - Арзаканян М. Ц. Де Голль. М., 2007. С. 40–42, 45–46.].

Гамелен и высшие офицеры его штаба отнеслись к предложениям де Голля достаточно сдержанно. Мало кто из них сомневался в перспективах механизации армии. Эта мысль в середине 1930-х гг. давно не была новаторской, а сам де Голль – пионером в этой сфере. Если бы высказанные соображения касались чисто военного аспекта проблемы, то они, вероятно, внесли бы свой важный вклад в уже шедшую дискуссию и не натолкнулись бы на столь упорное неприятие со стороны высших офицеров. Трудность заключалась в том, что де Голль и Рейно резко политизировали сюжет. Они упрекали Генеральный штаб в зацикленности на проблеме численности действующей армии и игнорировании тех перспектив ее качественного усиления, которые открывались бы с внедрением технических инноваций[112 - Journal officiel de la Rеpublique fran?aise. Dеbats parlementaires. Chambre des dеputеs. 16.III. 1935.]. Подобные обвинения не имели под собой оснований и объяснимо вызвали лишь недовольство высшего армейского командования. Его усугубила тональность текстов подполковника. Он явно позиционировал себя первопроходцем в вопросе применения бронетанковых соединений, обходя вниманием труды своих предшественников.

Однако главной причиной неприятия идей де Голля была проведенная им связь между механизацией и профессионализацией армии. После войны об этом прямо говорил Гамелен: «Именно увязка проблем больших бронетанковых соединений и профессиональной армии навредила проекту создания танковых дивизий при его обсуждении в парламенте и в военных кругах»[113 - Rapport fait au nom de la Commission chargеe d’enqu?ter sur les еvеnements survenus en France de 1933 ? 1945, t. 2. Paris, 1951. P. 385.]. Руководители армии считали, что де Голль поднимал важную тему, но уводил ее обсуждение в ложное русло. Говорить о профессиональной армии в то время, когда Германия взяла курс на формирование массовых вооруженных сил, означало впадать в опасную иллюзию. Полная профессионализация бронетанковых соединений в любом случае не имела смысла. Профессиональные навыки требуются лишь от тех, кто непосредственно работает со сложной современной техникой. Весь обслуживающий персонал можно подготовить из числа призывников. Де Голль не говорил и о том где взять деньги на подобную масштабную перестройку вооруженных сил[114 - Bond B., Alexander M. Op. cit., p. 613–618.]. Не менее серьезными были и политические последствия его предложений. Призыв к созданию профессиональных вооруженных сил тут же вызвал аллюзии к политическим амбициям армии, которая, таким образом, из «вооруженной нации» превращалась в закрытую корпорацию. Ни Гамелен, ни кто бы то ни было из его сотрудников, не искали конфликта с политической властью, к которому потенциально могли привести мысли, высказанные де Голлем.

Командование вооруженных сил тесно сотрудничало с правительством, чтобы получить необходимые ресурсы для запуска проекта механизации армии. Лишь запуск большой программы перевооружения в 1936 г. позволил Гамелену реально начать эту работу. К 1940 г. он предполагал сформировать пять танковых дивизий, из которых две имели бы на вооружении танки класса «B», три состояли бы из машин R-35, H-35 и SOMUA, а также моторизовать 10 из 20 дивизий действующей армии[115 - Alexander M. S. Op. cit., p. 1 10.]. Принципиальное решение об их формировании было принято в 1936 г., повторно зафиксировано в 1938 г., однако к 1939 г практические работы так и не стартовали.

К маю 1940 г. во французской армии числилось более 3400 танков в их числе 387 танков класса «В»[116 - Проэктор Д. М. Блицкриг в Европе: Война на Западе. М., 2004. С. 14–15.] – на тысячу больше, чем имелось в наступавших немецких дивизиях. Качественно эти бронетанковые также не уступали Вермахту. 60-миллиметровая броня танка B-1 была вдвое толще, чем защита лучшего немецкого танка Panzer IV, а 20-мил-лиметровая пушка самой массовой немецкой машины Panzer II не могла сравниться с 47-миллиметровыми орудиями D-2 и SOMUA[117 - Wieviorka O. Op. cit., p. 370.]. Однако танки Вермахта были собраны в 5 самостоятельных дивизий, уже доказавших свою эффективность в ходе Польской кампании в сентябре 1939 г. Во французской армии имелось 3 легкие механизированные дивизии, организованные на базе бывших кавалерийских соединений 5 собственно кавалерийских дивизий, имевших на вооружении более 100 танков, 25 батальонов танков сопровождения пехоты и 2 отдельных бригады танков класса «В»[118 - Doughty R. A. The Seeds of Disaster. P. 183.].

Этот организационный разнобой отражал неясное видение того, как именно следует использовать танки в современной войне. Лишь опыт Польской кампании Вермахта убедил французских генералов в необходимости срочного формирования самостоятельных танковых соединений. В декабре 1939 г. генерал Г. Бийот по поручению Гаме-лена подготовил аналитическую записку, вывод которой звучал тревожно для французского командования: «В техническом и количественном плане наше превосходство над пятью немецкими бронетанковыми дивизиями несомненно. В плане тактики это не так»[119 - Alexander M. S. Op. cit., p. 344.]. По итогам доклада Бийота Гамелен принял решение о переформировании двух бригад B-1 и B-1 bis в танковые дивизии, что было сделано в январе 1940 г., и о создании в апреле еще одной дивизии. В трех вновь созданных соединениях числилось лишь 25% всех французских танков. Эти неподготовленные, плохо слаженные дивизии не могли на равных конкурировать с Вермахтом.

Прорыв немецких танков через Маас 12 мая 1940 г. решил участь битвы за Францию. Шокированный кабинет министров отправил Гамелена в отставку с поста главнокомандующего и вернул на него Вейгана. В разговоре с премьер-министром Рейно 25 мая принявший управление войсками генерал заявил: «Мы начали войну с армией образца 1918 года против германской армии образца 1939 года. Это полное безумие»[120 - Цит. по: Frieser K.-H. The Blitzkrieg Legend. The 1940 Campaign in the West. Annapolis, 2005. P. 195.]. Эти слова верны лишь отчасти. Во французской военной мысли 1920–1930-х гг. не было недостатка в свежих идеях и смелых концепциях. Не хватило воли для их воплощения на практике. Тот тупик, в котором к середине 1930-х гг. во Франции оказалось строительство бронетанковых войск, стал следствием целого ряда системных проблем. Они, во многом, отражали более глубокие недуги военно-политической машины поздней Третьей республики, которые и обусловили ее бесславный финал на полях сражений Второй мировой войны.




Жидкова А. В.[121 - Жидкова Александра Васильевна – кандидат исторических наук, методист отдела образовательных проектов и мероприятий Государственного Исторического музея.]

Взаимоотношения Национального фронта (Национального объединения) с французскими ультраправыми организациями: противостояние или сотрудничество?


Одновременно с расширением политической деятельности Национального фронта (с 1 июня 2018 г. переименованного в Национальное объединение) в начале XXI века на французской и, в целом, на европейской политической сцене наблюдалась активизация различных ультраправых течений, во многом вызванная нарастанием протестных настроений в обществе. Усиление популярности крайне правых объяснялось тем кругом вопросом, которые составляли традиционную основу их идеологии: проблемы иммиграции, безопасности и национальной идентичности приобретали все большую значимость и актуальность для избирателей, однако, в то же время, они не были широко представлены в идейно-политических платформах ведущих партий. Во Франции на современном этапе существует широкий спектр ультраправых движений, насчитывающих большое число организаций, часть из которых носит маргинальный характер. Так как институциональным «центром» французских крайне правых выступает Национальный фронт, который с момента своего основания имел связи с большинством ультраправых движений, он, несомненно, оказывает воздействие на эволюцию всего крайне правого фланга партийно-политической сцены V Республики что особенно ярко проявилось в связи с обновлением партии.

«Дедемонизация» партии сопровождалась стремлением руководства НФ дистанцироваться от ультрарадикальных, экстремистских движений, сотрудничество с которыми бросало тень на формировавшийся обновленный имидж партии. В свою очередь, некоторые крайне правые организации рассматривали стратегию М. Ле Пен не иначе, как предательство. Подобной точки зрения придерживались, в частности, такие крайне правые организации, разделявшие расистские и антисемитские идеалы, как «Блок за идентичность» и «Французское дело»[122 - См. подр.: Balent M. The French National Front from Jean-Marie to Marine Le Pen: Between Change and Continuity // Exposing the Demagogues. Right-wing and National Populist Parties in Europe. Berlin, 2013. P. 174.]. Организация «Французское дело», основанная в 1968 г. французским ультраправым политиком П. Сидо, всегда оставалась структурно независимой от партии Ле Пена, но имела неформальные связи со многими членами Национального фронта, в частности с Б. Гольнишем. Кроме того, некоторые участники «Французского дела» входили также в НФ, ибо устав Национального фронта предусматривал возможность наличия двойного членства. С 2010 г. П. Сидо начал демонстрировать свое несогласие с политикой и идейно-политическими воззрениями НФ, которые постепенно подвергались трансформации в рамках стратегии обновления партии. В интервью еженедельнику «Риварол» в 2010 г. он выступил за «органический национализм», «классический», «сельский», национализм «почвы» и «земли»[123 - P. Sidos. Propos recueillis par Jеr?me Bourbon. Rivarol, 30.07 et 2.09.2010. URL: http://linformationnationaliste.hautetfort.com/archive/2013/02/07/pierre-sidos-il-faut-d-urgence-une-revolution-intellectuelle.html (дата обращения: 16.01.2018).]. По его словам, задача политического объединения, находящегося в оппозиции, должна состоять в том, чтобы «завоевать государство», а не довольствоваться локальными успехами на выборах. В связи с этим, Сидо настаивал на «ограниченности» такого политического инструмента, как выборы, полагая, что они могут быть полезны в деле распространения идей, но при этом являются не более, чем «запасным путем» к успеху[124 - Ibidem.]. Подобная позиция явным образом контрастировала со стратегией М. Ле Пен, направленной в первую очередь на электоральное продвижение Национального фронта, поэтому неудивительно, что П. Сидо критиковал политику «маринистов». Другое очевидное противоречие между Сидо и Ле Пен заключалось в отношении к религии: в то время как «маринисты» выступали за светскость, П. Сидо выступал за абсолютное признание христианских основ Франции. По его утверждению, «из уважения к нашей национальной истории мы должны объявить вне закона атеизм, иудаизм, ислам, буддизм, потому что они не являются элементами французской нации»[125 - Ibidem.].

Если противоречия с П. Сидо все же оставались в рамках дискуссий, то отношения руководства НФ с другим политиком, близким к организации «Французское дело» и впоследствии возглавившим её – И. Бенедетти, имел форму конфликта. Вступивший в НФ в 2005 г. Бенедетти был одним из ключевых сторонников Б. Гольниша в ходе внутрипартийного противостояния. Тем не менее, после победы М. Ле Пен он стал членом Центрального комитета партии, но уже спустя 7 месяцев последовало его исключение из НФ. Причиной этому послужило опубликованное летом 2011 г. в интернете высказывание Бенедетти, в котором тот позиционировал себя как «антисемит» и «антисионист»[126 - La Libеration. 10.07.2011. URL: http://www.liberation.fr/france/2011/07/10/un-tres-proche-de-gollnisch-exclu-du-fn-pour-deux-ans_748369 (дата обращения: 16.01.2018)] Несмотря на заявления Б. Гольниша о том, что он «хотел бы, чтобы М. Ле Пен проявила в этом вопросе больше снисходительности»[127 - France Soir. 01.03.2012. URL: http://archive.francesoir.fr/actualite/politique/pulvar-montebourg-marine-le-pen-designe-un-exclu-du-fn-yvan-benedetti-190568.html (дата обращения: 16.01.2018).], в преддверие выборов лидер Национального фронта не могла позволить вновь «демонизировать» партию и подвергать риску стратегию обновления, поэтому Бенедетти был исключен из НФ. Схожая с Бенедетти история произошла и с еще одним участником «Французского дела» и членом НФ А. Габриаком. На этот раз конфликт, развернувшийся в марте 2011 г., был связан с публикацией французским журналом «Нувель Обсерватер» фотографии кандидата от НФ на кантональных выборах А. Габриака, использующего гитлеровское приветствие на фоне нацистского флага[128 - Le Nouvel Observateur. 29.03.2011. URL: http://tempsreel.nouvelobs.com/ politique/201 10325.OBS0254/un-candidat-fn-aux-cantonales-photographie-faisant-le-salut-nazi.html (дата обращения: 16.01.2018).]. Марин Ле Пен исключила Габриака из НФ, что вызвало несогласие со стороны бывшего лидера партии: Ж.-М. Ле Пен заявил, что «решение М. Ле Пен было слишком поспешным», отметив, что, по его убеждению, серьезной причины для исключения не существовало[129 - Le Monde. 08.04.2015. URL: http://www.lemonde.fr/les-decodeurs/article/2015/04/08/ la-longue-histoire-des-conflits-entre-les-le-pen_461 1645_4355770.html (дата обращения: 16.01.2018).]. Таким образом, произошедшие исключения из партии решали для М. Ле Пен две разноплановые задачи. С одной стороны, они позволяли наглядно продемонстрировать «дедемонизацию» НФ, а с другой – Ле Пен получила возможность избавиться от сторонников Гольниша, таким образом для НФ периферийные ультраправые организации являлись, в том числе, инструментом внутрипартийной конкуренции. Итогом неприятия «Французским делом» Ле Пен стало то, что на выборах 2012 г. организация поддержала конкурировавшую с НФ «Партию Франции» К. Ланга. Сама «Партия Франции» по сути также стала порождением внутренних конфликтов в НФ, связанных с «дедемонизацией». Ее основателем стал К. Ланг, вышедший из состава руководства НФ из-за противостояния с Марин Ле Пен.

В 2013 г. во Франции произошло убийство 19-летнего антифашиста Клемента Мерика, по подозрению в котором были задержаны 8 человек, близких к молодежной ультраправой организации националистических революционеров и неофашистской группировке «Третий путь». Вслед за этим событием последовала процедура роспуска и запрета группировок: в числе прочих, в июле 2013 г. французский министр внутренних дел Мануэль Вальс объявил о роспуске «Французского дела», которое, по его словам, является «ассоциацией, пропагандирующей идеологию ксенофобии и антисемитизма»[130 - La Croix. 24.07.2013. URL: https://www.la-croix.com/Actualite/France/Nouvelles-dissolutions-de-structures-d-extreme-droite-2013-07-24-990394 (дата обращения: 19.09.2019).]. Впрочем, роспуск «Французского дела» не помешал в 2014 г. И. Бенедетти и А. Габриаку на муниципальных выборах, выдвинуть свой избирательный лист в Венисьё, получив в итоге 11,49% голосов в I туре[131 - Rеsultats des еlections municipales 2014. Vеnissieux. URL: http://www.lexpress.fr/ resultats-elections/municipales-2014-venissieux-69200_408815.html (дата обращения: 16.01.2018).], что свидетельствовало о существовании среди части избирателей определенного запроса на крайне правые идеи.

Кроме того, против М. Ле Пен выступил и близкий к «Французскому делу» крайне правый журнал «Риварол», на страницах которого неоднократно публиковались враждебные высказывания в адрес лидера НФ. Так, редактор «Риварола» Ж. Бурбон называл М. Ле Пен «демоном», «абсолютным врагом со всех точек зрения: в моральном, политическом и интеллектуальном планах», а «маринистов» именовал «бандой дегенератов»[132 - Le Monde. 17.10.2010. URL: http://droites-extremes.blog.lemonde.fr/2010/11/17/ riffifi-a-rivarol-marine-le-pen-est-un-demon-declare-son-directeur/ (дата обращения 16.01.2018).]. Именно «Риваролу» было суждено сыграть одну из ключевых ролей в конфликте между Жан-Мари Ле Пеном и его дочерью. Началом конфликта, приведшему в итоге к исключению Ле Пена из основанной им партии, стала череда его скандальных выступлений в апреле 2015 г. Сначала Ле Пен повторил свое печально знаменитое высказывание о «газовых камерах, являвшихся лишь эпизодом Второй мировой войны», затем в интервью именно газете «Риварол» отметил, что не считает «маршала Петена предателем», выступил с резкой критикой политики Марин Ле Пен и Ф. Филиппо, и, наконец назвал премьер-министра Франции М. Вальса иммигрантом. Впоследствии «Риварол» неоднократно также публично поддерживал Жан-Мари Ле Пена в противовес Марин, в том числе организуя банкеты в честь основателя НФ.

Еще одной политической организацией, идеология которой шла вразрез с идейно-политическими воззрениями «маринистского» НФ стал «Блок за идентичность», созданный в 2003 г. бывшими участниками крайне правой организации «Радикальное единство»[133 - Организация «Радикальное Единство» существовала во Франции в период с 1998 по 2002 год и являлась одним из движений, выступившим в поддержку Б. Мегрэ во время раскола НФ.], куда сразу же вошли некоторые бывшие сторонники НФ. Вплоть до настоящего момента «Блок за идентичность» многократно предлагал Ле Пен объединить свои усилия, однако М. Ле Пен еще в 2012 г. отвергла любую возможность альянса, так как стратегия НФ принципиально отличается от того, что предлагает «Блок»[134 - Le Figaro. 5.11.2012. URL: http://www.lefigaro.fr/politique/2012/11/05/01002-20121105ARTFIG00462-fn-et-bloc-identitaire-quelles-differences.php (дата обращения: 16.01.2018).]. Например, будучи региональной организацией, в наибольшей степени представленной в юго-западных регионах Франции, «Блок» выступает против сохранения централизованного государства, за расширение автономии регионов (например он поддерживает использование региональных языков), в то время как НФ полностью поддерживает идею сильного, единого, национального государства[135 - Ibidem.]. Кроме того, НФ всегда боролся за приход к власти легальным путем и за восприятие партии как серьезной политической силы. «Блок» же считает необходимым проведение ряда действий непарламентскими способами, зачастую связанными с применением насилия (например, захват мечети)[136 - Ibidem.]. Таким образом, ключевые моменты идеологии «Блока за идентичность» не совпадали или противоречили стратегии Марин Ле Пен, что превращало ультраправую организацию в одного из конкурентов НФ в 2000-х годах. Однако недавние события показали, что попытки НФ отмежеваться от «Блока за идентичность» все же имеют ряд исключений: перед европейскими выборами 2019 г. одним из руководителей кампании Марин Ле Пен был назначен бывший член «Блока» Ф. Вардон.

«Блок за идентичность» имеет также регулярные контакты с другой организацией, образованной в 2007 г. вокруг интернет-журнала «Светская борьба». Несмотря на то, что журнал позиционирует себя как «левый», а многие участники этого проекта являются выходцами из левой среды, в соответствии с политической окраской его принято относить к ультраправым. При этом в данном случае речь идет скорее об определенном заимствовании традиционных левых сюжетов, которое в некоторой степени представляет собой попытку выйти за пределы разделения на правых и левых и найти таким образом собственную нишу на политическом пространстве. В 2010 г. сторонники «Светской борьбы» организовывали совместные акции с «Блоком за идентичность»[137 - Blog droite extr?me. Le Monde. 09.06.2010. URL: http://droites-extremes.blog. lemonde.fr/2010/06/09/apero-geant-goutte-dor-les-identitaires-et-riposte-laique-font-manip-commune/ (дата обращения: 16.01.2018).], при этом один из руководителей Блока и главный редактор крайне правого журнала «Минута» Б. Ларебьер подчеркивал, что сотрудничество между организациями продолжится[138 - Blog droite extr?me. Le Monde. 05.09.2010. URL: http://droites-extremes.blog.lemonde. fr/2010/09/05/ce-quest-vraiment-riposte-laique/ (дата обращения: 16.01.2018).]. В то же время П. Кассен, основатель «Светской борьбы» высказывался и в поддержку М. Ле Пен, отмечая, что «во всем политическом пейзаже есть лишь один человек, который обращает внимание на дискурс светскости, это Марин Ле Пен»[139 - Ibidem.]. Именно обращение Ле Пен к ценностям светскости, неоднократно звучавшее в обновленной риторике партии, стало основой для поддержки лидера НФ со стороны «Светской борьбы»[140 - La Croix. 22.09.2012. URL: http://www.la-croix.com/Actualite/France/Marine-Le-Pen-contre-le-port-du-voile-islamique-dans-la-rue-_NG_-2012-09-22-856360 (дата обращения: 16.01.2018).].

Накануне выборов 2012 г. в интернет-журнале появлялись статьи, положительно оценивавшие М. Ле Пен: так, например, говорилось, что с социальной, национальной, светской риторикой Марин словно находится повсюду, «она говорит с французами, она затрагивает их чувства и набирает голоса со всех сторон». Кроме того, отмечалось, что НФ действительно представляет угрозу правящим партиям, а люди которые собираются голосовать за Ле Пен, не являются ни раздраженными, ни неграмотными, ни изгоями, коими их пытается представить пресса, подчиненная ЮМПС[141 - В риторике современного Национального фронта широкое распространение приобрел характеризующий политическую систему Франции термин «ЮМПС», обозначающий одинаково антинациональную и схожую между собой, по мнению НФ политику двух крупнейших французских партий: Союза за народное движение и социалистов.]»[142 - Riposte la?que. 13.02.2012. URL: https://ripostelaique.com/si-marine-le-pen-peut-se-presenter-elle-va-faire-un-malheur-ils-ont-raison-davoir-peur.html (дата обращения 16.01.2018).]. Несмотря на некоторое одобрение со стороны «Светской борьбы» Марин Ле Пен, журнал выступал и с критикой Национального фронта, что делало невозможным союз между ними. Эта тенденция сохраняется и в настоящее время: между НФ и «Светской борьбой» не существует полноценного сотрудничества, но вместе с тем, на страницах журнала подчеркивалось, что голосование за Ле Пен и НФ на выборах 2017 г. может явиться «последним шансом республики». Поддержка Ле Пен называется «последним шансом» для Франции, которая находится на гране катастрофы, не имеющей аналогов в прошлом, и которую, возможно, сможет защитить НФ и Марин Ле Пен[143 - Faye G. Faut-il voter FN et Marine Le Pen? // Riposte la?que. 02.1 1.2016. URL: http:// ripostelaique.com/faut-il-voter-fn-et-marine-le-pen.html (дата обращения: 16.01.2018)].

Другой политической организацией, возникшей в 2007 г. в орбите НФ, стала ассоциация «Равенство и примирение», одним из основателей которой выступил общественный и политический деятель, представитель французской интеллигенции Ален Сораль. Присоединение Сораля к НФ произошло в 2006 г., а в 2007 г. он вошел в Центральный комитет партии. Кроме того, А. Сораль принимал активное участие в разработке предвыборной кампании НФ 2007 г., в частности, он являлся автором речи Ле Пена в Вальми. Собственно, само привлечение Сораля, известного своей критикой капитализма и левыми социально-экономическими взглядами, вписывалось в стратегию «маринизма», согласно которой НФ позиционируется как партии ни левого, ни правого толка («маринисты», главным образом, стремятся представить НФ как национальную партию в противовес партиям мейнстрима, которые, по утверждениям Ле Пен, воплощают собой глобалистский проект). По словам французского политолога Н. Лебурга, создание ассоциации «Равенство и примирение», в свою очередь, подчинялось цели привлечения в НФ новых сторонников, выходцев из различных социальных и политических слоев, что должно было содействовать реализации стратегии нормализации партии[144 - Les faux-semblants du Front National. Sous la dir.: Crеpon S., Dеzе Al., Mayer N. P., 2015. P. 133.] и в перспективе её полному включению в республиканскую «семью» V Республики. Подтверждением этому служил и лозунг новообразованной ассоциации «Левые в отношении работы, правые по ценностным идеалам»[145 - Le Nouvel Observateur. 09.05.2012. URL: http://tempsreel.nouvelobs.com/rue89/ rue89-politique/20120509.RUE9908/egalite-reconciliation-enquete-sur-un-vivier-du-fn. html (дата обращения: 16.01.2018).]: смысловая противоречивость избранного девиза сочеталась с абсолютной продуманностью его стратегического «посыла», а именно привлечения новых сторонников, имеющих различную политическую принадлежность.

Однако уже в 2009 г. из-за противоречий с М. Ле Пен и отказа НФ позволить ему возглавить избирательный лист партии на выборах в Европарламент А. Сораль покинул Национальный фронт[146 - Le Nouvel Observateur. 02.02.2009. URL: http://tempsreel.nouvelobs.com/ politique/20090202.OBS2771/alain-soral-quitte-le-front-national.html (дата обращения: 16.01.2018).]. Впоследствии Сораль высказывал критику в адрес М. Ле Пен, но вместе с тем подчеркивал, что на выборах 2012 г. лидер НФ являлась кандидатом в наибольшей степени настроенным против глобализации, и с этой точки зрения не голосовать за нее означало быть «безответственным, незрелым и фаталистом»[147 - Interview de A. Soral. 14.04.2012. URL: http://www.egaliteetreconciliation.fr/Alain-Soral-Marine-Le-Pen-est-la-candidate-la-plus-antimondialiste-11370.html (дата обращения: 16.01.2018).]. Уход А. Сораля из Национального фронта не означал полный разрыв взаимоотношений между партией и ассоциацией, которая по-прежнему служила одним из источников формирования новых партийных кадров. Так, среди участников «Равенства и примирения» оказался Ф. Шатийон, близкий соратник Ле Пен и глава общества «Риваль», активы которого использовались для финансирования кампании лидера НФ в 2012 г. К команде Ле Пен присоединился и еще один основатель ассоциации Ф. Пенинк. Этот политик, состоявший в студенческой организации крайне правых в 1970-е гг., а позднее позиционировавший себя в качестве «левого», в окружении М. Ле Пен играет важную роль, несмотря на то, что он предстает как достаточно незаметная фигура. Вместе с тем, по его признанию, он осуществляет продвижение НФ в среде французов, непосредственно общаясь с ними без присутствия СМИ[148 - Le Nouvel Observateur. 09.05.2012. URL: http://tempsreel.nouvelobs.com/rue89/ rue89-politique/20120509.RUE9908/egalite-reconciliation-enquete-sur-un-vivier-du-fn html (дата обращения: 16.01.2018).]. В частности, Пенинк «ввел» М. Ле Пен на территории неблагополучных пригородов[149 - Ibidem.]. Кроме того, после выборов 2007 г. Пенинк имел дело с финансовыми вопросами партии, в том числе с проблемой значительных долгов НФ. Наконец, членство в ассоциации «Равенство и примирение» значится в политическом портфолио 28-летнего Д. Рашлина, которому удалось сделать в НФ быструю карьеру. Рашлин смог стать муниципальным советником в возрасте 20 лет, был избран в совет региона Прованс-Альпы-Лазурный берег в 2010 г., возглавлял молодежную организацию НФ, входил в команду Ле Пен перед выборами 2012 г., а в 2017 г. получил пост руководителя предвыборной кампании лидера НФ[150 - Le Huffington Post. 17.09.2017. URL: http://www.huffingtonpost.fr/2016/09/17/ david-rachline-directeur-de-campagne-marine-le-pen-election-presidentielle-2017_ n_12058726.html (дата обращения: 16.01.2018).]. Однако, в его случае участие в организации Сораля являлось не шагом на пути в партии, куда он вступил намного раньше, а скорее этапом в карьере: не случайно, что он вышел из ассоциации в 2009 г., то есть тогда, когда, по его словам «Равенство и примирение» «покинуло НФ»[151 - Ibidem.].

На французском крайне правом политическом фланге существуют также движения, которые можно классифицировать как изначально исходящие при своем формировании из логики противостояния НФ то есть организации «анти-НФ». Подобное явление имело место как в годы президентства Ж.-М. Ле Пена, так и на современном этапе. В эпоху Ле Пена такой политической организацией стало созданное в 1994 г выходцем из НФ П. Виалем движение «Земля и народ», насчитывавшее около 700 членов. Его идейно-политические основы включали в себя выдвижение на первый план тематики идентичности, неонацизм, национализм, схожий с политической идеологией фёлькише[152 - Фёлькише – политическая идеология, националистическое и расистское движение, распространенное в Германии конца XIX-начала XX века.]. Кроме того, характерной чертой движения выступала приверженность неоязычеству. Неоязычество идентичности, с точки зрения Виаля, подразумевает наличие основополагающей связи между территорией, народом, населяющим её, и религией. Вместе с тем, как отмечает французский политолог С. Франсуа, «неозычники идентичности прежде всего являются сторонниками определенных политических идей, националистами или регионалистами, нежели собственно адептами язычества»[153 - Les deux visages du nеopaganisme fran?ais. Enqu?te sur Le Monde des religions. 26.03.2014. URL: http://www.lemondedesreligions.fr/savoir/les-deux-visages-du-neopaganisme-francais-26-03-2014-3797_1 10.php (дата обращения: 16.01.2018).]. Как заявлялось в первом номере журнала организации, единственное средство решения существующих в обществе проблем – это «здравое признание реальности» и понимание «необходимого соответствия, органического союза между землей и народом»[154 - Terre et Peuple Magazine. № 1. Automne 1999. URL: http://www.terreetpeuple. com/terre-et-peuple-magazine-communaute-6/49-terre-et-peuple-magazine-n-1-automne-1999.html (дата обращения: 16.01.2018).]. При этом ключевым лозунгом движения «Земля и народ» называлась борьба в сфере культуры и идентичности.

Будучи сформированной как противостоявшая НФ организация, «Земля и народ» традиционно противопоставляла себя партии Ле Пена, а в ходе конфликта между Ж.-М. Ле Пеном и Б. Мегрэ встала на сторону последнего. В свою очередь, НФ также стремился максимально дистанцироваться от этой маргинальной крайне правой ассоциации, прибегавшей, в том числе, к откровенно экстремистскому, расистскому и националистическому дискурсу. Взаимная оппозиция сохранилась и после прихода на пост лидера НФ Марин Ле Пен. Так, показательным представляются размышления П. Виаля о выборах 2017 г. По его словам, он не питает никаких иллюзий касательно М. Ле Пен и считает, что однажды электорат лидера НФ будет полностью разочарован той «пропастью между надеждами, возлагаемыми на Ле Пен, и тем, что та действительно хочет сделать»[155 - Vial P. Rеflexions sur l’еlection prеsidentielle. 16.01.2017. URL: http:// synthesenationale.hautetfort.com/les-nouvelles-du-front-de-pierre-vial/ (дата обращения: 16.01.2018).]. Как полагает П. Виаль, тогда «появится много людей, готовых принять идею того, что лишь радикальное решение, полностью порывающее с системой, сможет преодолеть пропасть между страной и людьми» и осуществится «революция идентичности»[156 - Ibidem.].

Помимо небольших и в значительной степени маргинальных организаций, во французском крайне правом спектре существуют также укоренные во французской политической системе партии. Так, одним из конкурентов НФ в начале XXI в. стала партия «Движение за Францию», образованная еще в 1994 г. Филиппом де Вилье, но вплоть до 1999 г. остававшаяся исключительно региональной силой и имевшая поддержку лишь в землях Луары и центральном регионе. В начале 2000-х гг. влияние партии, выступавшей с критикой Евросоюза возросло, что было вызвано усилением во французском обществе настроений евроскептицизма вследствие планируемого расширения ЕС на Восток и углубления процесса евроинтеграции. Подобная тенденция проявилась на выборах в Европарламент в 2004 г., в ходе которых «Движению за Францию» удалось получить 3 места[157 - Rеsultats des еlections europеennes 2004 en France. URL: http://www.france-politique fr/elections-europeennes-2004.htm (дата обращения: 16.01.2018).]. За период с конца 2004 по декабрь 2005 г. количество членов партии возросло с 7000 до 16250 человек, и, что более важно, в ряды «Движения за Францию» вступили многие бывшие члены НФ во главе с опальным мэром Оранжа Ж. Бомпаром. В ходе избирательной кампании 2007 г «Движение за Францию» активно выступало против исламизации Франции с целью «защиты ее национального единства»[158 - Le Monde. 06.02.2006. URL: http://www.lemonde.fr/societe/article/2006/02/06/ philippe-de-villiers-s-en-prend-a-l-islamisation-rampante_738299_3224.html (дата обращения: 16.01.2018).], то есть с требованиями, во многом совпадавшими с традиционными лозунгами НФ. Главной политической линией партии, по словам Ф. де Вилье являлся «народный патриотизм, выраженный в борьбе за восстановление французской идентичности путем введения нулевой квоты для мигрантов и остановки дальнейшего распространения ислама в стране»[159 - Ibidem.] – слова, также ассоциировавшиеся с программными установками НФ. Схожесть идейно-политических воззрений партий оставляла возможность для потенциального союза между ними (вплоть до роспуска «Движения за Францию» в 2018 г.), тем более, что о подобном альянсе говорила и Марин Ле Пен. В 2014 г. она озвучила идею избирательного «альянса патриотов», который объединил бы НФ с партией Н. Дюпон-Эньяна «Вставай, Франция», «Республиканским и гражданским движением» Ж.-П. Шевенмана и «Движением за Францию» Ф. де Вилье[160 - Le Pen M. C/Politique, France 5. 23.12.2014. URL: http://www.francetvinfo.fr/ politique/front-national/marine-le-pen-imagine-une-alliance-patriote-a-jean-pierre-chevenement-et-nicolas-dupont-aignan_752747.html (дата обращения: 16.01.2018).]. Однако, несмотря на заявления вице-президента НФ Ф. Филиппо о том, что потенциальные союзники разделяют большую часть идей Национального фронта[161 - Le Figaro. 17.10.2014. URL: http://www.lefigaro.fr/politique/2014/10/17/01002-20141017ARTFIG00291-au-front-national-l-idee-des-alliances-fait-son-chemin.php (дата обращения: 16.01.2018).], противоречия не позволили сформировать подобный альянс (в частности, на выборах 2017 г. Ф. де Ви-лье отказался поддержать кандидатуру Марин Ле Пен).

Если в случае с «Движением за Францию» Ф. де Вилье Ле Пен даже выступала инициатором дискуссии вокруг возможного избирательного альянса, то иным непримиримым конкурентом НФ накануне выборов 2012 г. стало образованное в 2011 г. «Объединение национальных правых». Этот политический союз включил в себя основных противников «маринистского» НФ: «Партию Франции» К. Ланга, «Национальное республиканское движение» Б. Мегрэ и партию «Новые народные правые», основанную в 2008 г. Р. Спиелером[162 - Ibid. 05.09.2011. URL: http://www.lefigaro.fr/flash-actu/2011/09/05/97001-20110905FILWWW00522-2012-une-alliance-a-l-extreme-droite.php (дата обращения: 16.01.2018).]. При этом в партию «Новые народные правые» входил П. Виаль, что обусловило поддержку альянса организацией «Земля и народ»[163 - Ibid. 08.11.2011. URL: http://www.lefigaro.fr/flash-actu/2011/11/08/97001-20111108FILWWW00495-2012-carl-lang-ex-fn-est-confiant.php (дата обращения: 16.01.2018).]. Как отмечал К. Ланг, «Объединение национальных правых» стремилось проводить «кампанию национальных правых» в противовес кампании М. Ле Пен, основанной на «этатистской и светской демагогии». По его словам, оно нацелено на то, чтобы занять электоральное пространство того НФ, которое «воплощал в себе Ж.-М. Ле Пен и которое не олицетворяет его дочь»[164 - Ibid. 05.09.2011. URL: http://www.lefigaro.fr/flash-actu/2011/09/05/97001-20110905FILWWW00522-2012-une-alliance-a-l-extreme-droite.php (дата обращения: 16.01.2018).]. Наиболее ярко позиция К. Ланга относительно «маринизма» отражена в его обращении к сторонникам НФ, последовавшим после переименования НФ в Национальное объединение и призывавшим к переходу членов НФ в «Партию Франции». По словам Ланга, Марин совершила «политическое убийство НФ», «уничтожила политическое наследие отца», руководствуясь лишь навязчивой целью «дедемонизации»[165 - Appel de Carl Lang aux militants du Front National historique. URL: https://www parti-de-la-france.fr/Appel-de-Carl-Lang-aux-militants-du-Front-National-historique_ a4163.html (дата обращения: 19.09.2019).].

Таким образом, cтратегия «дедемонизации» привела к отдалению НФ от радикальных организаций, что, с одной стороны, способствовало улучшению имиджа партии, но с другой – ликвидировало базовый элемент, лежавший в основе создания Национального фронта, а именно его роль как движения, способного объединить и консолидировать различные ультраправые течения. Отход от традиций, политической культуры и в целом доктрины ультраправых привел к смене своеобразного «центра притяжения» «маринистского» НФ. Для нынешнего облика сторонников Национального объединения одним из ключевых факторов стала приверженность лично Марин Ле Пен, а также новым модернизированным лозунгам партии.




Зверева Т. В.[166 - Зверева Татьяна Вадимовна – заведующая Центром евроатлантических исследований и международной безопасности ИАМП Дипломатической академии МИД России, профессор Департамента международных отношений Факультета мировой экономики и мировой политики, доктор политических наук.]

Региональная политика как фактор сплочения государств-членов в условиях «поликризиса» ЕС


Основы европейской интеграции были заложены более 60 лет назад, и с тех пор ее развитие носило поступательный, но, вместе с тем, сложный и противоречивый характер. В современных условиях региональная политика, на которую выделяется более одной трети бюджета ЕС, становится одним из основных факторов сплочения Европейского Союза. Какое место занимает региональная политика в процессе трансформации европейского интеграционного процесса? Как развивалась региональная политика ЕС, и какова ее современная специфика?


«ПОЛИКРИЗИС» ЕС И РЕГИОНАЛЬНАЯ ПОЛИТИКА

Завершение эпохи биполярного противостояния и начало нового тысячелетия отмечено успехами в развитии европейского строительства. Было объявлено о создании «пространства мира, благополучия и процветания». Происходила медленная, «ползучая» передача на уровень Союза все новых властных полномочий от государств-членов ЕС. Казалось бы, развитие евроинтеграции в это время носило поступательный и в целом предсказуемый характер. Вместе с тем, уже в начале нового тысячелетия появляются первые признаки кризисных явлений в ЕС: за отказом избирателей поддержать идею Европейской Конституции в 2005 г. последовали долговой и миграционный кризисы, а также Брекзит. Все это свидетельствовало о препятствиях на пути успешного развития сотрудничества и продвижения Союза к наднациональному объединению. Государства-члены предпочитали сохранять за собой полномочия в некоторых важных сферах государственного управления. Ряд нововведений свидетельствовал не только о замедлении, но и об определенном откате назад так называемого процесса федерализации в ЕС. В 2004 г. вступление в ЕС сразу десяти новых стран бывшего «советского блока» привело к изменению всего интеграционного процесса. Стало ясно, что как углубление интеграции, так и дальнейшее расширение рядов ЕС (за исключением принятия в Союз Балканских стран) может поставить под вопрос само существование Союза. В целом так называемое «пятое расширение» предопределило, по крайней мере, на обозримое будущее лимиты дальнейшего развития ЕС в качестве наднационального объединения.

Относительно дальнейшего развития ЕС существуют самые разные прогнозы. Одни специалисты полагают, что Союз уже в ближайшие годы развалится и ярким примером этой тенденции является Брекзит. Другие считают, что развитие пойдет по пути завершения создания общего рынка, постепенного разрастания еврозоны, углубления взаимодействия внутри нее, формирования новых органов управления в еврозоне (правительство, министр финансов), хотя ЕС в обозримой перспективе не сможет превратиться в активного геополитического игрока. Так или иначе, даже такие активные евроэнтузиасты, как уходящий председатель Еврокомиссии Жан-Клод Юнкер, заговорили о так называемом «поликризисе ЕС»[167 - Это выражение Юнкер употреблял неоднократно в последние годы, имея в виду новые вызовы, с которыми ЕС столкнулся в последнее десятилетие: экономический, финансовый, миграционный кризисы, рост евроскептицизма и правого популизма, терроризм, Брекзит. Подробнее см. Discours du Prеsident Jean-Claude Juncker ? la confеrence sur l’еtat de l’Union organisеe par l’Institut universitaire europеen Florence, le 11 mai 2018. Режим доступа: https://europa.eu/rapid/press-release_ SPEECH-18-3761_fr.htm?locale=FR (дата обращения: 20.09.2019).].

В этих условиях определенный интерес представляет собой ответ на вопрос о том, что на сегодняшний день удерживает вместе страны-члены Европейского Союза, заставляя их вырабатывать все новые компромиссные решения и продвигать вперед евроинтеграцию. Одним из таких факторов остается региональная политика, которая с начала 90-х гг. носит название «Политика сплочения».


СПЕЦИФИКА СОВРЕМЕННОГО ЭТАПА РАЗВИТИЯ РЕГИОНАЛЬНОГО СОТРУДНИЧЕСТВА В ЕС

Региональное устройство Союза носит сложный характер. Европейский Союз состоит из 28 стран и 281 региона[168 - Lastenet J. Les regions et l’Union Europeenne. 06.09.2018. Режим доступа: http:// www.touteleurope.eu/actualite/les-regions-et-l-union-europeenne.htlm (дата обращения: 14.02. 2019).]. Страны-участницы сильно отличаются друг от друга по характеру административного деления. Так, если в одних существует централизованная система управления, то другие имеют федеративное устройство, а также различные промежуточные системы регионального управления.

Регионы Евросоюза различаются по плотности населения, размерам территорий, уровням экономического и социального развития. Например, семь стран не поделены на регионы, и каждая из них представляет собой самостоятельный европейский регион. Это – Кипр, Эстония, Литва, Латвия, Люксембург, Мальта, Словения. К самым крупным регионам относятся Лапландия в Финляндии, Кастилья-и-Лион в Испании, Норботтен в Швеции. Площадь каждого из них – около 100 тыс. кв. км. Некоторые другие регионы представляют собой отдельные городские агломерации. Это – Берлин, Гамбург, Лондон. Существуют серьезные отличия между государствами-членами и по плотности населения. Так, самым низким уровнем отличаются Швеция и Испания. Самый большой ВВП на душу населения – в Лондоне, Люксембурге, Гамбурге, Брюсселе. Самый маленький – в Болгарии и на Майорке[169 - Ibid.].

Главная цель региональной политики ЕС – способствовать выравниванию уровней развития всех стран, входящих в Союз, оказывая поддержку слабейшим и постепенно подтягивая их до среднеевропейского уровня. Сильнейшие, таким образом, заинтересованы в развитии отстающих.

Сама идея выравнивания уровней развития берет свое начало в 50-х гг. прошлого века, несмотря на то, что шесть стран Западной Европы, стоявших у истоков евростроительства, имели примерно одинаковый уровень социального и экономического развития. В это время речь еще не шла о самостоятельной региональной политике, хотя преамбула к Римскому Договору 1957 г. содержала упоминание о необходимости «укрепления единства экономики» стран-участниц договора и обеспечения ее гармоничного развития «путем уменьшения разрыва между различными районами и преодоления отсталости районов, находящихся в менее благоприятных условиях»[170 - The Treaty of Rome. 25 March 1957. Preamble. Режим доступа: https://ec.europa eu/romania/sites/romania/files/tratatul_de_la_roma.pdf (дата обращения: 20.09.2019).].

Как таковая региональная политика появляется в европейской повестке с 1970-х гг., когда началось расширение ЕЭС и в мире разразился первый масштабный энергетический кризис. Возникла необходимость уделить внимание выравниванию уровней развития стран-участниц интеграции и оказать помощь наиболее пострадавшим от кризиса экономикам. В 1975 г. был создан первый финансовый инструмент, направленный на реализацию региональной политики. Важным стимулом региональной политики стало принятие в ЕЭС Греции (1981) и Португалии (1986), существенно отстававших от стран-основательниц по уровням экономического и социального развития.

Следующий этап – подписание Маастрихтского договора (1992 г.) и учреждение Комитета регионов, обладающего своим парламентом из 350 представителей всех стран ЕС. Немаловажно то, что сегодня это – один из влиятельных органов Союза. Точка зрения Комитета регионов обязательно учитывается Еврокомиссией при решении широкого круга вопросов как территориального, так и общеевропейского развития (транспорт, занятость, культура, здравоохранение, профессиональное обучение, энергетика, экология, климат и др.). Маастрихтский договор ввел также понятие «европейского гражданства», и граждане других стран ЕС могут участвовать в местных выборах практически наравне с самими жителями данного государства и соответственно – формировать региональную повестку дня.

Важной вехой в развитии региональной политики ЕС стало расширение 2004 г., после которого население ЕС выросло на 20%, тогда как совокупный ВВП всего на 5%. Необходимость исправления этих диспропорций обусловила особое внимание, которое ЕС уделил развитию регионального сотрудничества. Экономический кризис 2008 г. и его последствия подтвердили важность этой политики в условиях снижения инвестиций и роста безработицы.

Региональная политика ЕС реализуется в соответствии со следующими принципами. Во-первых, она направлена на решение стратегических задач и поддержку наименее развитых регионов. Во-вторых, планирование и реализация политики осуществляются на основании партнерства между Еврокомиссией, государствами-членами и местными властями. Каждая страна предоставляет средства на реализацию общих региональных программ, причем дотации от ЕС и средства, выделяемые правительствами и региональными властями, дополняют, а не заменяют друг друга[171 - Histoire et evolutions de la politique regionale. Режим доступа: https:www. touteleurope.eu/actualite/histoire-et-evolutions-de-la-politique-regionale.html (дата обращения: 30.03.2019).].

Европейская региональная политика опирается на многолетние программы развития, которые формируются Еврокомиссией в сотрудничестве с национальными властями. Это, как правило, крупные инфраструктурные проекты (строительство дорог, развитие железнодорожной сети, экология и т.д.).

Финансирование региональной политики осуществляется на основе принимаемого один раз в семь лет общего бюджета ЕС. Страны Евросоюза разбиты на три группы в зависимости от уровней социально-экономического развития. В первую входят те, где ВВП на душу населения больше 90% от среднего по ЕС уровня, во вторую – государства, занимающие среднюю нишу, между 90 и 75%, в третью – те страны, где подушевой ВВП ниже 75% от среднего по ЕС.

Средства на развитие поступают через пять структурных фондов. Европейский социальный фонд, созданный в 1957 г., финансирует программы, направленные на борьбу с безработицей, решение социальных проблем, развитие образования профессиональной подготовки. Его объем в 2014–2020 гг. составил 84 млрд евро. Европейский фонд регионального развития, образованный в 1975 г., занимается проблемами стран третьей группы, сильно отстающих от средних по ЕС показателей (экономический рост, занятость, конкурентоспособность, инвестиции в инфраструктуру). Он располагает 199 млрд евро на 2014–2020 гг. Фонд сплочения (63 млрд евро на текущую семилетку), сформированный по Маастрихтскому договору 1992 г., работает с государствами второй группы (транспортная и экологическая инфраструктура). Задачи региональной политики решаются также с помощью Фонда сельского развития и Фонда по морским и рыболовным делам.

Цели региональной политики ЕС на очередной семилетний период определяются в зависимости от актуальных задач, которые стоят перед Союзом в то или иное время. Так, в 2007–2013 гг. основное внимание было уделено помощи странам, вступившим в Союз в 2004 г. а также экономическому росту, борьбе с безработицей, переходу на инновационную экономику. Эти задачи во многом определили и приоритеты региональной политики в 2014–2010 гг. Вместе с тем, они были дополнены такими задачами, как преодоление последствий долгового кризиса еврозоны. развитие транспортной и иной инфраструктуры поддержка малого и среднего бизнеса, возобновляемой энергетики экологии, борьбы с климатическими изменениями, образования, здравоохранения. В центре внимания находятся и общие вопросы улучшения функционирования системы предоставления дотаций в рамках региональной политики ЕС.

На 2021–2027 гг. Европейская Комиссия предлагает скорректировать систему региональных дотаций на 6%[172 - Discours du Prеsident Jean-Claude Juncker ? la confеrence sur l’еtat de l’Union organisеe par l’Institut universitaire europеen. Florence, le 1 1 mai 2018. Режим доступа: https://europa.eu/rapid/press-release_SPEECH-18-3761_fr.htm?locale=FR (дата обращения: 20.09.2019).], частично перераспределив средства в пользу стран Южной Европы, пострадавших от финансово-экономического кризиса.

Региональные проекты осуществляются в рамках софинансирования: дотации, поступающие от ЕС, дополнены государственным финансированием. Если основные стратегические направления региональной политики утверждаются на уровне ЕС, то ее реализация возложена на правительства и органы местного и регионального значения.

На 2014–2020 г. на все проекты региональной политики было выделено 451 млрд евро. Еще 180 млрд евро на эти программы предоставляют государства-члены. Самые большие дотации в пересчете на душу населения получают страны Балтии и Словакия (от 2800 до 3800 евро в год на человека). По абсолютным показателям лидирует Польша (86,1 млрд евро и 2266 евро на душу в год). Италия получает 44,7 млрд Испания – 39,8 млрд, Румыния – 30,9 млрд, Германия – 27,9 млрд Франция – 27 млрд. Меньше всех дотаций на душу населения получает Голландия (111 евро на чел. в год), Люксембург (167 евро). Бельгия (237 евро), Великобритания (251 евро). Француз получает от региональных программ ЕС 451 евро в год в виде дотаций[173 - Fonds structurels europeens: les montants par Etats. 06.09.2018. Режим доступа http://www.touteleurope.eu/actualite/fonds-structurels-europeens-les montants-par-etat html (дата обращения: 30.03.2019).].

Средства, выделяемые на региональные программы, увеличиваются вместе с постепенным ростом бюджета ЕС в целом. Эффективность региональных программ подвергается регулярному мониторингу. Под эгидой ЕК действуют специальные группы, которые периодически тщательно исследуют, как реализуются программы в тех или иных регионах и какую отдачу они приносят. По итогам мониторинга публикуются отчеты, разрабатываются и внедряются новые подходы к региональной политике.


МАКРОРЕГИОНАЛЬНЫЕ СТРАТЕГИИ – ОБНОВЛЕНИЕ РЕГИОНАЛЬНОЙ ПОЛИТИКИ ЕС

В конце первого десятилетия нового века было решено обновить региональную политику с помощью принятия Макрорегиональных Стратегий. Советом ЕС приняты четыре Макрорегиональные Стратегии, направленные на развитие сотрудничества в крупных регионах (макрорегионах) Евросоюза. В 2009 г. принята Стратегия для региона Балтийского моря, в 2010 г. – для Придунайского региона, в 2014 г. – для прибрежного региона Адриатического моря, в 2015 г. – для Альпийского региона.

В Балтийской Стратегии участвуют три бывших советских балтийских республики, а также Швеция, Дания, Финляндия, Германия и Польша.

В Стратегии для стран Дунайского региона принимают участие четырнадцать стран. Это – восемь государств-членов ЕС и их отдельные территории (Австрия, Болгария, Чешская Республика, ФРГ – земли Бавария и Баден-Вюртемберг, Словения, Словакия, Румыния, Венгрия) и шесть не входящих в ЕС стран (Хорватия, Республика Сербия, Черногория, Босния и Герцеговина, Республика Молдова, Украина).

Наряду с Албанией, Боснией и Герцеговиной, Черногорией и Сербией, Стратегия ЕС для Адриатического и Ионического морей охватывает четыре страны-члена ЕС (Хорватия, Греция, Италия и Словения).

Стратегия ЕС для Альпийского региона распространяется на cемь стран: пять из них – государства-члены Союза (Австрия, Франция, Германия, Италия и Словения) и две страны, не входящие в ЕС (Лихтенштейн и Швейцария).

Объединенные общей целью – способствовать сплочению и повышению конкурентоспособности регионов – четыре программы Макрорегионов частично накладываются друг на друга. При этом все четыре Стратегии отличаются друг от друга по динамике и имеют различные траектории. Макрорегиональные Стратегии занимаются теми проблемами регионов, которые не решаются на уровнях отдельных стран или отдельных зон и регионов, и нуждаются в наднациональном сотрудничестве. В документах ЕС о Макрорегиональных Стратегиях отмечается необходимость развивать межгосударственное сотрудничество продвигать отдельные проекты с использованием сетевого подхода и крупные проектные платформы.

В рамках Макрорегиональных Стратегий страны более низкого развития как бы поставлены «под опеку» крупных государств Евросоюза, которые могут осуществлять общий контроль в государствах той или иной Стратегии и одновременно лоббировать их интересы на уровне ЕС. Для Балтийского региона, по-видимому, такими «кураторами» стали страны Северной Европы – соответственно Швеция, Дания, Финляндия, Германия. Для Дунайского макрорегиона – Австрия и Германия. Для стран Адриатического и Ионического макрорегиона – Италия. В отличие от них сама по себе Альпийская стратегия состоит из развитых государств ЕС за исключением Словении.

Средства на Стратегии направляются из структурных Фондов Евросоюза, направляемых на региональную политику. Как отмечается в докладе ЕС по итогам проведенного с апреля по сентябрь 2017 г анализа Макрорегиональных Стратегий по 80 показателям, Фонды не покрывают все нужды развития регионов. Однако решено, что дополнительного финансирования на эти цели выделяться не будет, как и не будет создано никаких новых специальных административных структур. Вместо этого авторы Доклада предлагают придать финансированию Стратегий долгосрочный характер и проявлять гибкость в вопросах выделения средств на нужды развития Стратегий[174 - Study on Macroregional Strategies and Their Links with Cohesion Policy. Final Report European Commission. Directorate-General for Regional and Urban Policy. European Commission. November 2018.].

Характеризуя общую эффективность региональной политики ЕС эксперты подчеркивают, что по итогам региональных проектов 1999– 2006 гг. было создано 570 тыс. новых рабочих мест, из них 160 тыс. – в странах, вступивших в ЕС в 2004 г. В отчетах также отмечается и другой позитивный пример: несмотря на то, что за 2008–2013 гг. из-за финансово-экономического кризиса инвестиции в странах ЕС сократились на 20%, тем не менее, без региональной политики это сокращение было бы не меньше 50%[175 - Histoire et evolutions de la politique regionale. Режим доступа: https:www. touteleurope.eu/actualite/histoire-et-evolutions-de-la-politique-regionale.html (дата обращения: 20.04.2019).].

С точки зрения европейских специалистов, успешность региональной политики в значительной степени зависит от взаимодействия с отдельными национальными стратегиями, от эффективных макроэкономических условий, благоприятного делового климата, а также от соответствия региональных программ потребностям и устремлениям соответствующего региона. Немаловажным является и применение принципа обусловленности (уважение к открытым рынкам, экологической политике, принципу равных возможностей, соблюдения норм демократии), а также прозрачность при реализации соответствующих программ[176 - Ibid.].

Хотя общий результат региональной политики ЕС оценивается как позитивный, тем не менее, далеко не все страны Евросоюза смогли в полной мере воспользоваться ее плодами. Так, с большими трудностями сталкивается экономика Болгарии, которая пока так и не смогла найти свое место в общей экономической системе ЕС, а также некоторых других стран. Слишком медленно оправляются от кризиса и балтийские республики, и региональные европейские программы, направленные на подтягивание их до среднеевропейского уровня, многими жителями оцениваются как явно недостаточные.

Характеризуя несовершенство европейской региональной системы, нельзя не упомянуть и об еще одном ее аспекте. Некоторые специалисты усматривают в идеях дальнейшей усиленной регионализации внутри ЕС в условиях «разноскоростного» развития определенные риски для будущего единства Союза. Проводя активную региональную политику, ЕС одновременно стимулирует и субрегиональное (внутрирегиональное) межгосударственное сотрудничество. Однако формирование субрегиональных группировок неизбежно затронет не только экономическую, но и политическую сферу, что фактически уже и происходит. Усилившись экономически, государства-члены субрегиональных группировок, объединенные общими интересами (например, Вышеградская группа), получают возможность формулировать свои собственные требования, в том числе, по отношению к Брюсселю в тех случаях, когда их подходы расходятся с консолидированной позицией ЕС по тому или иному вопросу. Управление из единого центра таким ансамблем может быть сопряжено с серьезными трудностями. Применение принципов географического баланса, пропорциональности субсидиарности и институционального равновесия, как и ориентация регионального сотрудничества на проекты, а не на межгосударственные связи, призваны смягчить остроту этой проблемы, что, однако, не означает ее полноценного решения. Сохраняется вероятность того, что то или иное субрегиональное объединение начнет «жить самостоятельной жизнью» и не будет полностью контролироваться Еврокомиссией В условиях «разноскоростного» развития ЕС и дальнейшего усиления субрегиональных политических связей вопрос об опасности фрагментации Союза остается открытым.

Итак, региональная политика ЕС фактически остается цементирующей основой ЕС и продолжает развиваться, хотя сама по себе она не лишена противоречий и недостатков. На данном этапе позитивный социальный и экономический эффект от регионального сотрудничества очевиден. Подобные связи помогают оптимизировать затраты создают необходимую экономическую динамику, втягивая в нее все новых государственных и негосударственных акторов и действующих лиц. Решается центральная задача по выравниванию уровней развития и подтягиванию отстающих участников. В целом, региональные программы способствуют сохранению общей системы солидарности между странами Евросоюза и укреплению основы, вокруг которой строятся горизонтальные и вертикальные связи внутри ЕС, что особенно важно в сложных условиях трансформации всего европейского ансамбля.




Игнатченко И. В.[177 - Игнатченко Игорь Владиславович ? кандидат исторических наук, доцент кафедры всеобщей истории Института общественных наук Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте РФ.]

Консерваторы и либералы во Франции 30–40-х гг. XIX в.: уточнение понятий


Многолетнее изучение политических взглядов французского либерала Адольфа Тьера в годы Июльской монархии во Франции, этого крупного французского политика XIX века, биографии которого исправно появляются в гексагоне каждое десятилетие с завидной регулярностью, позволяет поставить некоторые уточняющие вопросы, такие как, например: кого считать либералом и консерватором в годы Июльской монархии и что вообще означает «быть либералом» в ту эпоху? Были ли либералы неким монолитным явлением или существенно отличались друг от друга по взглядам, варьировались ли таким образом их подходы к различным политическим проблемам?

Представители англосаксонской историографии, английские историки Джон Бюри и Роберт Томбс отмечали, что само понятие «либерализм» довольно условно при обозначении французской действительности: «Как большинство политических ярлыков, понятие «либерал» было очень пространным, неопределенным. К либералам относили людей с порой противоположными взглядами и конфликтующих между собой на личностном уровне…»[178 - Bury J. P. T., Tombs R. P. Thiers, 1797–1877. A political life. L., 1986. P. 18.]. Поэтому британские историки сомневаются в необходимости оценивать А. Тьера как либерального политика.

Подобная позиция имеет своих сторонников как во Франции, так и в России. Так, например, современный французский исследователь либерализма, политический философ Л. Жом отмечал, что в эту эпоху еще невозможно отделить «экономическую составляющую данной идеологии от ее морально-политических аспектов». По его мнению, либерализм 20–50-х гг. XIX века «представляет собой некое “поле”, совокупную оппозицию всему тому, что законодательно ограничивало моральную и политическую свободу», поэтому в политической практике либерализм распадался на ряд направлений, «восходящих к защите принципов и завоеваний 1789 года, но по-разному трактовавших сущность свободы и средств для ее воплощения в жизнь»[179 - Jaume L. L’individu effacе ou le paradoxe du libеralisme. P., 1997. P. 38.]. Таких же взглядов придерживается и отечественный историк А. В. Фененко, подчеркнувший, что «в середине XIX в. сам либерализм еще не сформировался в целостную и завершенную мировоззренческую систему»[180 - Фененко А. В. Аристократический консерватизм Алексиса де Токвиля и его влияние на политическую теорию «правых» // Commentarii de Historia. 2001, № 4. Электронная версия: http://www.main.vsu.ru/~cdh/Articles/04-01a.htm.].

Профессор университета в Бирмингеме и британский исследователь Сери Кросли на коллоквиуме, состоявшемуся в Марселе в 1997 году и приуроченному к двухсотлетию со дня рождения А Тьера, выступил куда более категорично. Он отметил, что «либерализм Тьера – это определенная проблема для британцев» и добавил что «англичане плохо понимают, как можно сочетать либерализм с централизмом власти и враждебностью к свободному обмену»[181 - Crossley C. A propos de la rеception anglaise de Thiers // Monsieur Thiers d’une rеpublique ? l’autre. Colloque tenu ? l’Acadеmie des Sciences, Lettres et Arts de Marseille, le 14 novembre 1997. P., 1998. P. 132.]. Это мнение, в целом, отражает современную позицию британской историографии по вопросу атрибуции французского либерализма середины XIX века.

Известный французский историк Морис Агюлон согласен с тем что понятие «либерал» само по себе достаточно противоречиво, то есть изначально содержит внутренние противоречия, и что существует две параллельные трактовки понятия «либерализм»: англосаксонская когда «либерал» выступает антонимом понятия «консерватор» и французская, когда либерал – антоним «социалиста»[182 - Agulhon M. Adolphe Thiers. Pour introduire aux dеbats ?daujour?dhui // Monsieur Thiers d’une rеpublique ? l’autre. Colloque tenu ? l’Acadеmie des Sciences, Lettres et Arts de Marseille, le 14 novembre 1997. P., 1998. P. 14.]. Но для либерала в англосаксонском понимании, как подчеркивал М. Агюлон, Адольф Тьер был слишком «наполеонистичен» и являлся «слишком большим протекционистом»[183 - Agulhon M. Op. cit., p. 14.].

Чтобы разобраться в проблеме применимости понятия «либерализм» к французским орлеанистам – сторонникам Орлеанской династии и Июльской монархии, с которыми во французской историографии традиционно связывается понятие «либерализм», обратимся к французским и британским толковым словарям за соответствующими разъяснениями.

Согласно современному французскому словарю Малому Роберу «либерал» (слово появилось в 1750 году, тогда как слово «либерализм» в 1816 году) – это «сторонник индивидуальных свобод в политической, экономической и социальной сферах», «сторонник политических свобод и свободы совести». В экономической сфере либерал – «противник социализма», выступает против вмешательства государства в экономику, поддерживает свободное предпринимательство и конкуренцию[184 - Le nouveau Petit Robert de la langue fran?aise 2009. Version еlectronique.]. В толковом словаре Малый Лярусс 2009 года указывается: «либерализм» – политическая доктрина, цель которой «сократить власть государства в пользу индивидуальных свобод»[185 - Le Petit Larousse 2009. Version еlectronique.].

Другие значения «либерала» можно найти в британских толковых словарях. Так, для британского словаря Collins «либерал» – это тот, кто «способствует прогрессу и реформам»[186 - Collins English Dictionary. 8


edition. First published in 2006.]. По мнению авторов другого британского словаря, антонимом «либерала» являются «доктринер», «консерватор», «реакционер»[187 - Merriam-Websters Collegiate Thesaurus. Published in 2003.]. Согласно Оксфордскому словарю, в политике либерал означает того, кто «хочет или предоставляет много политической, экономической свободы и поддерживает постепенное социальное, политическое и религиозное изменение»[188 - Oxford Advanced Learners Dictionary. 7


edition. Published in 2005.].

Бесспорной антитезой понятия «либерал» для британских специалистов выступает «консерватор». «Консерватор», как считают составители британского словаря Collins – это тот, кто «благоприятствует сохранению установленных порядков, ценностей и сопротивляется нововведениям, реформам»[189 - Collins English Dictionary. 8


edition. First published in 2006.]. Примерно такой же смысл отводят этому понятию и французские ученые. «Консерватизм», по мнению авторов Малого Ларусса 2009 года «враждебен политическим и социальным изменениям»[190 - Le Petit Larousse 2009. Version еlectronique.].

Согласно Малому Роберу «консерватор» (слово появилось в 1794 году) – это тот, кто «стремится поддерживать существующий социальный порядок», является «защитником традиционных ценностей», «противником реформизма»[191 - Le nouveau Petit Robert de la langue fran?aise 2009. Version еlectronique.]. Однако если британские специалисты ставят знак равенства между консерватором и реакционером, то во французских словарях можно уловить определенную разницу в значениях двух слов. Так, «реакционер» (слово появилось в 1796 году) – «противник социального прогресса и эволюции нравов», который «стремится восстановить предшествующие политические институты»[192 - Ibidem.]. Таким образом, разница между консерватором и реакционером заключается в том, что консерватор признает существующий политический строй, а реакционер стремится его разрушить.

Если исходить из значения слов в современных толковых словарях, то во французской традиции либерал не противоречит консерватору, то есть, можно быть одновременно либералом и консерватором выступать за индивидуальные свободы и в то же время быть противником социально-политического реформизма. Такого мнения придерживается, в частности, и отечественный специалист А. В. Фененко отметивший, что «новые параметры изучения творчества либералов и консерваторов предполагают… сочетание в работах каждого автора как либеральных, так и консервативных тенденций, поскольку сама эпоха перехода от ранних буржуазных революций к национальным государствам носила сложный и противоречивый характер. Либерал в вопросах государственного устройства мог выступать с достаточно консервативных позиций в области экономики, а сторонник «свободного рынка» мог считать своим политическим идеалом сословное аристократическое общество…»[193 - Фененко А. В. Гизо и Токвиль: полемика французских либералов и консерваторов середины XIX века по проблемам государства и теории гражданского общества // Труды молодых ученых (Воронежский государственный университет). Вып. 1 Воронеж, 2001. С. 253.].

Для британских ученых подобное невозможно: либерал – это, прежде всего, сторонник реформ, а консерватор – противник реформизма То есть, отношение к реформам является водоразделом между либералом и консерватором в британской традиции, а во французской – такого строгого разграничения нет. Главное для французской либеральной традиции – это отношение к индивидуальным свободам.

Теперь необходимо выяснить, кого британские и французские исследователи причисляют к либералам и консерваторам применительно ко второй четверти XIX века.

В разграничении консерваторов и либералов обнаруживаются существенные расхождения между французской и англосаксонской историографиями. Если для современной французской, а вслед за ней и российской историографии все орлеанисты являются либералами[194 - Таньшина Н. П. Франсуа Гизо – теория и практика французского умеренного либерализма. М., 2000; Федосова Е. И. Либералы у власти // Французский либерализм в прошлом и настоящем. М., 2001; Broglie G. de. L’orlеanisme. La ressource libеrale de la France. P., 1981; Girard L. Les libеraux fran?ais. 1814–1875. P., 1985; Jardin A. Histoire du libеralisme politique de la crise de l’absolutisme ? la constitution de 1875. P., 1987; Jaume L. L’individu effacе ou le paradoxe du libеralisme. P., 1997; Robert H. L’orlеanisme. P., 1992; Rosanvallon P. Le moment Guizot. P., 1985.], так как все они выступали в защиту индивидуальных свобод, то для англосаксонской исторической традиции характерно причислять всех правых либералов, доктринеров во главе с Франсуа Гизо к консерваторам. Ярким примером является книга английского историка Э. Вудворда под броским заголовком «Три пути европейского консерватизма: Меттерних, Гизо и Католическая Церковь в XIX веке»[195 - Woodward E. L. Three studies in European conservatism: Metternich, Guizot and the Catholic church in the nineteenth century. L., 1929.]. Нетрудно заметить, что автор этой книги ставит знак равенства между политическим опытом К. Меттерниха и Ф. Гизо. По мнению английского историка, за время пребывания у власти правительства Ф. Гизо «не было принято ни одной заслуживающей внимания социальной меры. Даже робкие попытки экономических реформ обычно гасились страхом задеть права собственности»[196 - Ibid. P. 201.]. В целом, представление о французских либералах преимущественно как консерваторах характерно для англо-американской историографии[197 - См.: Бриггс Э., Клэвин П. Европа нового и новейшего времени. С 1789 года и до наших дней / Пер. с англ. М., 2006.].

Если следовать мысли английских историков, определяющих правых либералов и Ф. Гизо как их видного представителя, как консерваторов, ввиду того, что они отказались от социально-политического и экономического реформизма, то в годы Июльской монархии единственными либералами в полном смысле этого слова можно считать лишь левых либералов, «партию движения» во главе с Одилоном Барро и Жаком Лаффитом. Только немногочисленная группировка левых либералов полностью соответствует британскому пониманию либерализма, который подразумевает одобрение реформизма как обязательное условие для либеральной самоидентификации. Впрочем, к либералам в британском понимании можно причислить и французских республиканцев, социалистов и демократов, поскольку все они выступали за социальное обновление и широкие политические реформы.

Следует заметить, что в пользу такого подхода – определения либерала и консерватора на основе их отношения к реформизму – служит политический дискурс самих орлеанистов и их политических оппонентов в годы Июльской монархии. Так, Ф. Гизо писал французскому послу в Риме в 1846 году следующее: «Мы – стойкие консерваторы Это первый и естественный долг правительств. Мы тем более стойкие консерваторы, поскольку наша страна прошла через ряд революций»[198 - Цит. по: Бриггс Э., Клэвин П. Указ. соч. С. 90.] Это означает, что сам Гизо определял себя как консерватора на основе своего отношения к проведению политических реформ в стране.

Кроме того, в годы Июльской монархии появляется целый ряд политических памфлетов, в которых политический курс Гизо в 40-е гг назван «консервативной политикой», а сам Гизо – «консерватором» как и вся «партия сопротивления» и проводимая ими политика, характерная также и для 30-х гг. XIX века[199 - См.: Chambellan A. Aux еlecteurs ? propos du nouveau minist?re. P., 1832 Chicoisneau R. Catilinaire conte les pritchardins ou dеclaration de guerre au syst?me de la paix et ? tous les forts. P., 1845; s. a. La politique des conservateurs et les еlections de 1842. P., 1842; Sеgoffin F. Du syst?me conservateur. Examen de la politique de m Guizot et du minist?re du 29 octobre 1840 par un homme d’Etat. P., 1843.]. Это позволяет говорить о том что такой политический дискурс был привычным для французского избирателя того времени и был понятен современникам.

Иными словами, для Франции первой половины XIX века консерватор означал противника новых политических реформ. Интересные замечания можно обнаружить в книге неизвестного автора «Полная история господина Тьера», написанной в 1878 году. В ней автор, касаясь подавления Лионского восстания 1834 года, в частности писал «Восставших лионцев быстро усмирили. Но необходимая суровость которую надо было проявить, вызвала в прессе, как и в палатах, раздражение либеральной партии [выделено мной – И. И.]»[200 - s.a. Histoire compl?te de m. A. Thiers. P. 33.]. В данном случае под либеральной партией понимались противники доктринеров и министерства 11 октября, в которое входили А. Тьер, В. де Бройль и Ф. Гизо. Следовательно, под либеральной партией в XIX веке понималась только «партия движения», выступавшая против жестокого подавления этих восстаний.

Автор этой книги также писал: «В 1835 году, таком богатом на волнения, Тьер, хотя и был связан с либеральной партией, тяготел к сторонникам порядка [выделено мной – И. И.] …»[201 - Ibid. P. 43.]. Эта фраза показывает, что, по мнению автора, приходившегося современником Тьера, сторонники порядка, к которым относился Тьер в первой половине 30-х гг., не являются членами «либеральной партии». Из этого следует, что антитезой «либеральной партии», под которой автор сочинения понимал только левых либералов, являются «сторонники порядка». Но тот, кто «стремится поддерживать существующий социальный порядок», как раз и является «противником реформизма» и консерватором. Таким образом, можно сделать вывод, что для современников Тьера, этот политик являлся ярким консерватором в первой половине 30-х гг., а возможно и до начала 40-х гг., когда он впервые стал взаимодействовать с левыми либералами – в частности, с Левой династической Одилона Барро.

В таком случае возникает вопрос: кого считать французским консерватором в 30–40-е гг. XIX века и как на этот вопрос отвечает отечественная и зарубежная историография?

Отечественные историки А. А. Галкин и П. Ю. Рашхмир, авторы книги «Консерватизм в прошлом и настоящем», называют яркими представителями французского консерватизма XIX века таких известных ультрароялистов как Жозефа де Местра, Луи де Бональда, а также Рене де Шатобриана. Однако их деятельность относится преимущественно к периоду Реставрации. В то же время в годы Июльской монархии консервативный лагерь, по мнению авторов, разбивается на две группировки: крайне правых ультрароялистов и «либеральных консерваторов», главой которых был Ф. Гизо[202 - Галкин А. А., Рахшмир П. Ю. Консерватизм в прошлом и настоящем: о социальных корнях консервативной волны. М., 1987. С. 31.]. В этом их позиция созвучна взглядам французского историка Рене Ремона, также отмечавшего, что «1830 год разделил правый лагерь на более умеренную орлеанскую правую и крайне правый традиционализм»[203 - Rеmond R. Les droites en France. P., 1982. P. 77.].

Однако в отличие от отечественных историков Галкина и Рашхмира, Р. Ремон не определяет консерватизм как самостоятельное идейно-политическое течение XIX века. В годы Июльской монархии он выделяет две правые группировки: легитимистов и орлеанистов, причем ни одну из них он не идентифицирует полностью с либерализмом. Из этого можно сделать вывод, что орлеанизм не является исключительным носителем либеральных идей в 30–40-е гг. XIX века.

Помимо орлеанизма, которому был свойственен либерализм в политической сфере и консерватизм в социальной и экономической сферах (на что указывает Ремон), легитимизм также можно считать в определенной степени носителем либеральных идей. Так, после Июльской революции 1830 года легитимизм разделился на два течения: с одной стороны, ультрароялисты, выступавшие за «старую Францию» и возвращение к дореволюционным порядкам (до 1789 года); с другой стороны, те, кто высказывался за «новую Францию», в защиту либеральных свобод. Легитимизм после 1830 года, как отметил Р. Ремон приобретает либеральный и даже демократический характер. Легитимисты были одними из первых, кто стал интересоваться рабочим вопросом и в целом социальной тематикой, оправдывали участников Лионского восстания 1834 года, активно выступали в защиту свободы прессы в парламенте[204 - Ibid. P. 81.].

Авторы другого фундаментального исследования по истории правых сил во Франции также выделяли «либерально-парламентскую» тенденцию в легитимизме, связанную, в первую очередь, с Пьером Берье – лидером легитимистов в палате депутатов. Легитимисты после Июльской революции 1830 года, подчеркивали эти авторы, выступали за всеобщие выборы и «стремились объединить демократические свободы и монархический легитимизм»[205 - Histoire des droites en France / sous la dir. de J.-F. Sirinelli. Vol. 1. Politique. P., 1992 P. 132.]. Говоря о тех, кого в отечественной историографии принято называть либералами, эти французские исследователи указывали на «орлеанистский консерватизм», выражавшийся, прежде всего, в «социальном консерватизме орлеанистов». По их мнению, ярким «консерватором» в этом смысле был Франсуа Гизо[206 - Ibid. P. 171.].

Таким образом, можно выделить два толкования понятия «либерализм». В первом случае под либералами понимаются все сторонники политических свобод, к числу которых можно отнести левых во Франции 30–40-х гг. XIX века (применительно к Июльской монархии), как, впрочем, и многих правых, включая даже часть легитимистов. В этом смысле либералами – сторонниками политических свобод были многие: легитимисты, республиканцы, а не только орлеанисты, поскольку все они выступали в защиту свободы прессы, свободы собраний. Но в этом случае орлеанисты – не единственные носители либеральных идей во Франции середины XIX века, а само понятие «либерализм» является универсальной категорией, не обладающей строгими ситуационными признаками. В таком случае, если сравнивать легитимистов и орлеанистов в годы Июльской монархии, то все они были и либералами, и консерваторами одновременно. Разница заключалась в большей степени в предпочтениях той или иной династии и в принципах наследования королевской власти.

Есть и второе толкование либерализма, которое заключается в том, что либералами следует называть только «реформистов», «прогрессистов», несмотря на политическую обстановку, в которой действуют либералы. Им активно противостоят консерваторы – противники реформ. Так считают почти все современные британские и американские историки, так думали сами французы в XIX веке. На этом основании некоторые английские историки (такие как С. Кросли, Дж. Бюри, Р. Томбс, Э. Вудворд) сомневаются в том, что Тьер, равно как и все доктринеры были либералами, а то и вовсе отрицают это.

Однако даже если следовать англосаксонской традиции, согласно которой либерализм равнозначен прогрессу, постоянному развитию и переменам, то Тьера, как и всех доктринеров, все же следует причислить к либеральным деятелям. В 20-е гг. он, бесспорно, представляется либералом, выступавшим за развитие политической системы и за расширение политических свобод. В 30-е годы, прежде всего, в первой половине 30-х гг. можно согласиться с тем, что он – яркий либеральный консерватор. Но в 40-е гг. Тьер – вновь либеральный политик, выступавший за изменения в политической системе Июльской монархии. Приверженность Тьера к таким идеям, как сильная центральная власть в ущерб местному самоуправлению и протекционизм в экономической сфере можно объяснить национальными особенностями французской политической системы.

Отечественная историография под либералами в годы Июльской монархии понимает только орлеанистов, отказывая в праве называться либералами легитимистам и республиканцам. В этом смысле возникает ряд вопросов. Первое: что следует брать за образец либеральной модели? Британские исследователи при оценке либеральных систем других стран за основу берут ценности своей британской либеральной модели. Но справедлив ли такой подход при оценке французской либеральной модели, имеющей свои национальные особенности? Может ли вообще существовать единый образец либерализма? Можно ли выработать единые для всех четкие критерии либерализма? Представляется, что это трудная задача, решение которой не предполагает данная статья.

Другой вопрос: либерализм – это политическая или идеологическая категория? На наш взгляд, орлеанизм, также как и легитимизм или республиканизм – это политическое течение, а либерализм, равно как и консерватизм – это идеологический термин. Но эти понятия не обязательно должны совпадать. То есть, орлеанизм не обязательно равен либерализму, как принято считать в отечественной историографии. Орлеанизм – это обозначение политической группировки, которая захватила власть во Франции в результате Июльской революции 1830 года и потеряла ее после Февральской революции 1848 года. Но либералами могли быть не только орлеанисты. Как представляется, понятие «либерализм» гораздо шире термина «орлеанизм», и по праву может включать в себя представителей других политических лагерей в годы Июльской монархии. В этом авторская позиция совпадает с мнениями таких французских историков как Рене Ремон и Жан-Франсуа Сиринелли.




Канинская Г. Н.[207 - Канинская Галина Николаевна – доктор исторических наук, профессор, заведующая кафедрой всеобщей истории ЯрГУ имени П. Г. Демидова.]

Французские экологисты на выборах в Европейский парламент 26 мая 2019 г


«Мы убеждены, что лишь солидарность жителей Европы и других регионов планеты поможет обрисовать контуры жизнеспособного мира»

    (Europe еcologie. Donnons vie ? l’Europe. Programme des еcologistes pour l’Europe: еlections europеennes 25 mai 2014).

Идя на европейские выборы в мае 2019 г. французская партия «Европа. Экология – Зелёные» (EELV) не только по-прежнему руководствовалсь девизом, избранным для предыдущей каденции и в качестве эпиграфа к настоящей статье, но и решительно выбрала курс на автономию от других левых партий, прежде всего от социалистов. Учитывая, что социалистическая партия Франции (ПС) испытывает серьёзные разногласия и находится на грани исчезновения с политической сцены, по крайней мере, в том виде, в каком в 1971 г. её создал первый президент социалист Пятой республики Ф. Миттеран, специалисты в этой связи задавлись вопросом: «Сумеет ли социальная экология стать той объединительной силой, которую хотели бы найти в ней разочаровавшиеся в Европе?»[208 - L ’Obs, № 2847 du 30 mai au 5 juin 2019.]. Иными словами, результаты выборов в Европейский парламент (ЕП), прошедших во Франции 26 мая 2019 г., должны были стать не только показательными для оценки расстановки политических сил на ближайшие пять лет в общеевропейском масштабе, но и серьёзной проверкой потенциала главных политических сил самой Франции, в первую очередь, левых и ПС.

Экологисты 26 мая шли на выборы во главе с евродепутатом Яником Жадо автономным списком, решительно отмежевавшись от социалистов, и, как показали итоги голосования, выступили весьма успешно что стало сюрпризом для французов. Полученный результат – 13,47% голосов – вполне оправдал их собственные ожидания, равно как и опроверг все предшествовавшие прогнозы[209 - Я. Жадо, когда выдвинул идею автономного списка, заявлял, что EELV сможет добиться 12–15% голосов, тогда как опросы постоянно прогнозировали зелёным от 7,5 до 9% голосов. См., например: https://fr.yahoo.com/news/europ%C3%A9ennes-surprise-%C3%A9colo-183629440.html (дата обращения: 27.05.2019).]. Став третьей партией страны после этих выборов, зелёные провели в ЕП 12 депутатов[210 - Если Великобритания выйдет из ЕС, зелёные получат тринадцатое депутатское место. https://www.linternaute.com/actualite/politique/1788413-eelv-resultat-aux-europeennes-et-liste-des-elus-27-05-2019/ (дата обращения: 28.05.2019).]. Сразу после подведения итогов голосования Я. Жадо заявил: «Сегодня вечером мы подняли европейскую зелёную волну», – намекая тем самым на прорыв немецких зелёных, набравших свыше 20% голосов, – «Французы нам подали ясный сигнал: они хотят, чтобы экология стала неотъемлемой частью их политической жизни. Я очень рад, что молодёжь захватила эти выборы. И не случайно экология оказалась на первом месте у молодёжи сегодня вечером. Это отличный задел на будущее. Европа для нас – это наша жизнь, и мы все вместе будем учиться её понимать и любить»[211 - https://www.parismatch.com/Actu/Politique/Le-moment-ecolo-profitera-t-il-a-Yannick-Jadot-1613716 (дата обращения: 27.05.2019).]. Окружавшие Я. Жадо соратники, ликуя, провозглашали «Это мы – победители сегодняшнего вечера!»[212 - https://www.francetvinfo.fr/elections/europeennes/direct-elections-europeennes-2019-toutes-les-estimations-les-resultats-du-vote-et-la-soiree-electorale_3458489.html (дата обращения: 27.05.2019).].

Основанием для подобных восторгов послужил тот факт, что за экологистов проголосовала б?льшая часть молодого электората 27 мая газета «Лё Монд» опубликовала по горячим следам результаты опроса, свидетельствовавшие о резком скачке рейтинга Я. Жадо, обошедшего по популярности даже президента страны: он получил одобрение у 32% французов, тогда как Э. Макрон – у 30%, а М. Ле Пен – у 28%[213 - Le Monde, 27 mai 2019.]. Аналитики писали, что Я. Жадо «отныне раздражает Елисейский дворец»[214 - L’Obs, № 2847 du 30 mai au 5 juin 2019. P. 22.]. Один из номеров журнала «L’Obs» поместил специальную подборку материалов с анализом причин успеха экологистов, их стратегии и дальнейших перспектив, а на обложку поместил портрет Я. Жадо с весьма красноречивым вопросом: «Яник Жадо – зелёный гигант?»[215 - L’Obs, № 2848 du 6 au 12 juin 2019. Р. 18–19; 24–35. За определением «гигант», выбранным журналом для характеристики Я. Жадо, скрывается двойной смысл, видна своеобразная игра слов, ибо данное определение, с одной стороны, служит намёком на его высокий рост – 1 м 91 см, а с другой – признанием того, что он выиграл своё «экологическое пари».].

Газета «Лё Монд» констатировала: «EELV – первая партия среди 18–34-х летних»[216 - Le Monde, 28 mai 2019.]. Цифры говорят сами за себя. Так, из числа молодёжи в возрасте 18–24-х лет отдали голоса списку Я. Жадо 25%, а из возрастной группы 25–38-ми лет – 28%. Для сравнения по этим категориям оказалось, что за список победившего на выборах «Национального объединения» (НО), руководимого М. Ле Пен, голосовало соответственно 15 и 20% молодых граждан, а за ставших вторыми сторонников президента «макронистов» – 12 и 17%. Стоит подчеркнуть ещё один заслуживающий внимания факт: по сравнению с выборами в ЕП в 2014 г., численность молодёжи в возрасте до 35 лет, пришедшей к избирательным участкам на этот раз, возросла на 13%. Примечательно и то, что в 2014 г., когда EELV заняла 4 место во Франции, экологистам отдало предпочтение всего 11% молодёжного электората до 35 лет, тогда как лидировавшему в то время «Национальному фронту» (НФ) во главе с М. Ле Пен – 30%[217 - L’Obs, № 2847 du 30 mai au 5 juin 2019. P. 3.].

Наряду с избирательным успехом у молодёжи, экологисты заметно упрочили свои позиции в ряде городов, где лидируют социалисты. В частности, в Ренне за зелёных проголосовало 24% французов, а за социалистов – около 11%; в Нанте соответственно – 24% и около 10%; в Лилле – 21% и около 9%; в Вилльёрбанне – 20% и около 8%[218 - L’Obs, № 2848 du 6 au 12 juin 2019. Р. 33.].

Если давать оценку результатам европейских выборов для EELV с точки зрения краткосрочной перспективы, то, согласно выше приведённым цифровым показателям, можно полагать, что курс на автономный партийный список, инициированный Я. Жадо и поддержанный национальным секретарём партии Д. Корманом, был выбран верно. Ориентировать зелёных на отказ блокироваться с другими политическими партиями в совместных электоральных списках, взяв курс «ни левые, ни правые», Я. Жадо начал сразу после того, как в июле 2018 г.

на внутренних праймериз EELV победил в борьбе за то, чтобы возглавить партийный список, набрав 58% голосов «за» из числа 1 тыс 800 участников голосования[219 - Всего в партии экологистов насчитывается, согласно взносам, 3 тыс.800 человек Конкуренткой Я. Жадо на внутренних праймериз была тоже евродепутат Мишель Ривази, которой отдали голоса 35% партийцев, и она шла вторым номером в списке EELV 26 мая 2019 г. Подробнее об этом можно прочитать на официальном сайте


https://eelv.fr/nos-combats/.]. Свою роль в принятии этого решения сыграл и плачевный опыт зелёных во время президентских выборов 2017 г., когда Я. Жадо, выдвинутый кандидатом от ЕЕLV, под нажимом тогдашнего партийного руководства снял свою кандидатуру ради поддержки единого списка с социалистами во главе с Б. Амоном В результате, во-первых, в истории политической экологии, начиная с 1974 г., у зелёных впервые не оказалось собственного кандидата на первый тур, а во-вторых, как известно, в 2017 г. социалисты потерпели серьёзное поражение на президентских выборах[220 - Подробнее о перипетиях в партии зелёных накануне президентских выборов 2017 г. см.: Nazaret A. Une histoire de l’еcologie politique. De Renе Dumont ? Nicolas Hulot. Paris, Еd. La Tengo. 2019 – 351 p. Ch. 13. P. 313–325.].

Таким образом, европейские выборы 2019 г. стали своеобразным реваншем лично для Я. Жадо за нанесённый непродуманным тактическим выбором удар по экологистам в 2017 г. Возможно, поэтому в ходе избирательной кампании по выборам в ЕП Я. Жадо нацеливал своих сторонников на создание крупной самостоятельной фракции экологистов в Европарламенте, предлагал «политическую экологию в качестве новой политической модели вместо устаревшей социал-демократии» и решительно отказывался объединяться с левыми партиями[221 - Libеration, 23 janvier 2019.]. Хотя по семейной линии Я. Жадо связан с социалистической традицией. Отец его был сторонником Ф. Миттерана, «оплакивал поражение Ф. Миттерана в 1974 г.»[222 - L’Obs, № 2848 du 6 au 12 juin 2019. Р. 27.], во время президентской избирательной кампании 1980 г. распространял листовки в его поддержку, и тринадцатилетний тогда Я. Жадо встречал вместе с отцом в их родном городе Лаоне будущего президента-социалиста. Однако в интервью газете «Либерасьон» в 2019 г. Я. Жадо сказал, что его «не интересует выживание социалистической партии», чем вызвал осуждение со стороны видных левых лидеров, «от Сеголен Руаяль до Бенуа Амона, включая Рафаэля Глюкмана, которые упрекали его за отказ от диалога и называли главным тормозом в деле объединения»[223 - Libеration, 23 janvier 2019.].

По сути, Яника Жадо можно назвать «экологистом по призванию», и приобщался он к политической экологии постепенно. В 2001– 2002 гг. поучаствовал в избирательной кампании на пост президента кандидата тогдашней партии Зелёные (Les Verts) Н. Мамэра[224 - Nazaret A. Une histoire de l’еcologie politique. Р. 198; L’Obs, № 2848 du 6 au 12 juin 2019. Р. 27.], хотя в партию официально не вступал. По-настоящему Я. Жадо включился в политическую борьбу, лишь вдохновившись 2008 г. инициативой бывшего лидера «Мая 1968 г.» во Франции Д. Кон-Бендита по формированию группы «Европа. Экология» для участия в европейских выборах 2009 г. До этого момента, получив после окончания в 1990 г. университета диплом экономиста, Я. Жадо работал в многочисленных неправительственных организациях (НПО): по два года трудился в Буркина-Фасо и Бангладеш в рамках специального проекта Евросоюза, затем вступил в ассоциацию «Солаграл» (Solagral), занятую анализом и выработкой решений и предложений по вопросам аграрной и продовольственной политики в условиях глобализации, активно участвовал в выступлениях альтерглобалистов против ВТО во время саммита в Сиэтле в 1999 г. и на социальных форумах в Порту-Алегри, наконец, возглавил французское отделение Гринпис, которое представлял во время «Гренельских переговоров по проблемам окружающей среды» при правительстве Н. Саркози[225 - Подробнее см.: Nazaret A. Une histoire de l’еcologie politique. Ch. 1 1. Р. 231–236.]. В 2009 г., когда на европейских выборах французские экологисты во главе с Д. Кон-Бендитом добились самых больших успехов за всю свою историю, набрав 16,28% голосов, Я. Жадо, шедший первым в списке от еврорегиона Запад, включавшего Бретань, Земли Луары и Пуату-Шарант, избрался евродепутатом. В ЕП он занял пост вице-председателя комиссии по международной торговле. В следующем году Я. Жадо шёл вместе с Д. Кон-Бендитом в авангарде борьбы за создание партии «Европа. Экология – Зелёные», вступил в EELV, превратился в одного из её лидеров, до 2017 г. упорно противостоял «левацкому уклону» партийного руководства эколо-гистов во главе с С. Дюфло и переломил ситуацию в свою пользу в 2018 г., когда возглавил автономный список зелёных на европейские выборы[226 - Libеration, 1 1 mars 2019; L’Obs, № 2848 du 6 au 12 juin 2019. Р. 28. Подробнее также см.: Nazaret A. Une histoire de l’еcologie politique. Ch. 1 1. Р. 250–263; Сh. 12 Р. 265–312; Ch. 13. Р. 313–322.].

Я. Жадо решительно поддерживает национальный секретарь ЕЕLV Давид Корман, убеждённый в том, что «у левых завершается очередной цикл – социал-демократический, на смену которому должна прийти новая модель – политическая экология»[227 - Libеration, 23 janvier 2019.].

Программа, с которой экологисты выступали на европейских выборах, была представлена французским гражданам 25 марта 2019 г. называлась: «В защиту Европы и климата» и сопровождалась подзаголовком: «За что мы выступаем, чтобы всё изменить». Трудились они над подготовкой своего плана, который журналисты окрестили «новый зелёный курс», в течение полугода, реализация по срокам намечена от 2024 до 2030/50 гг. Общие положения плана сводились к 5 главным направлениям:

1. Сделать экологию приоритетом для Европы и заключить договор по экологии и «зелёному протекционизму»;

2. Создать Европейский банк по климату и увеличить биоинвестиции;

3. Ввести прочные гарантии для «евро» и ликвидировать «фискальный рай» в Европе;

4. Перевести сельское хозяйство на 100% выращивание биопродуктов;

5. Покончить с властью лобби технократов и превратить Европу в Европу граждан. В более конкретном виде требования EELV свелись к 13 предложениям:

1) Подписать европейский договор по проблемам окружающей среды;

2) Ввести в действие срочный план по экологии;

3) Изменить правила таким образом, чтобы сократить власть денег;

4) Переориентировать задачи экономического роста;

5) Свершить энергетическую революцию: на 100% добиться использования возобновляемых источников энергии;

6) Гарантировать права всем гражданам;

7) Заключить социальный европейский пакт;

8) Охранять территории и благосостояние живущих на них людей;

9) Власть тем, от кого эта власть исходит;

10) Создать Европу образования и культуры;

11) Обеспечить свободный доступ к информационным технологиям;

12) Создать Европу миролюбивую, гостеприимную и солидарную;

13) Защищать власть граждан и изменить договоры.

В рамках реализации программы предполагалось, например, закрепить экологические нормы в ЕС юридически, в частности, увеличить с 3 до 5% от ВНП эковзносы для стран и инвестировать 100 млрд. евро на перевод экономики на экологические рельсы; реформировать Союз в сторону федерализма и предоставить право референдума; обеспечить достойный приём иммигрантам. Причём подчёркивалось, что нацелена программа на то, чтобы сделать Европу экологической и социальной и усилить её «против Америки Трампа, России Путина, Бразилии Бальсонаро и Китая Си Цзыньпиня»[228 - Полный текст программы EELV можно прочитать на официальном сайте зелёных: https://eelv.fr/nos-combats/.].

Анализируя программу экологистов, все аналитики отмечали, что она логически вписывается в левую парадигму, несмотря на то, что Я. Жадо всячески избегает определения «левый» и призывает «отказаться от старых политических клише»[229 - L’Obs, № 2848 du 6 au 12 juin 2019. Р. 28.]. В интервью корреспонденту журнала «Пуэн» 1 марта 2019 г. Я. Жадо рассказал, что осенью 2018 г. предложил Рафаэлю Глюкману, Клэр Нувьян и Томасу Порше создать единый «гражданско-экологический» список, но те отказались и предпочли, по его словам, «спасать ФСП», создав список «Социалистическая партия-Общественный форум». Я. Жадо говорил, что, если бы ЕЕLV к нему присоединилась, то это означало бы союз с социалистами только в Париже, тогда как после выборов в ЕП депутаты оказались бы в разных фракциях, ибо он «не собирается сидеть в социалистической», а надеется на возможность создать крупную экологическую»[230 - www.lepoint.fr/actualitе/politique/france/mars2019/html (дата обращения: 10.04.2019).]. В феврале 2019 г. на французской почве EELV уже заключила союзы о совместных списках с «Альянсом независимых эко-логистов» (l’Alliance еcologiste indеpendante) и группой «Солидарные народы и регионы» (Rеgions et peuples solidaires).

Специалисты назвали политическую линию Я. Жадо «экологический прагматизм», отметив, что «он решил искать поддержку электората как в левом, так и правом центре», поэтому «с самого начала кампании повторял, что экология вполне совместима с рыночной экономикой, свободой предпринимательской и инновационной деятельности»[231 - L’Obs, № 2848 du 6 au 12 juin 2019. Р. 27.]. А давний друг и единомышленник Я. Жадо Д. Кон-Бендит который на выборах в ЕП сам поддерживал партию Э. Макрона, но тем не менее, поздравил своего товарища с успехом, сказал: «У Яника есть два главных качества: он реформист и гринписовец»[232 - Ibid.]. Хотя Д. Кон-Бендит сожалел о резких выпадах Я. Жадо против Э. Макрона.

Между тем, при оценке в среднесрочной перспективе шансов EELV на то, чтобы закрепить полученный на евровыборах успех в национальном масштабе, возникают сомнения. Ближайшая возможность испытать свои силы представится экологистам на муниципальных выборах 2020 г., которые, в отличие от пропорциональных европейских проходят по мажоритарной системе. Нельзя забывать также, что EELV 26 мая 2019 г. оказалась всё же на третьем месте после «Национального объединения» (НО) М. Ле Пен и «Республики на марше» (LREM) Э. Макрона, программу которого, кстати, одобрили немецкие зелёные. К тому же, известно, что 55% французов сделали свой выбор в пользу зелёных всего за несколько дней до голосования[233 - Ibid. Р. 19.]. Феномен мобилизации молодёжного электората иногда называют «эффектом Греты» по имени шведской школьницы, организовавшей в Европе многочисленные «марши за климат»[234 - L’Obs, № 2847 du 30 mai au 5 juin 2019. P. 3.]. Во Франции такой прошёл в марте 2019 г., было собрано 2 млн. подписей под петицией в защиту климата, и Я. Жадо был одним из активных участников марша.

По данным опросов, 54% французских граждан отдаёт предпочтение вопросам национальным, нежели европейским. По партиям цифры распределяются следующим образом: 74% – в «Национальном объединении» М. Ле Пен, 64% – в «Непокоренной Франции» Ж-Л. Меланшона, 62% – у «Вставай, Франция» Н. Дюпон-Эньяна А среди остальных 46% электората, в б?льшей мере чувствительных к вопросам европейским, 70% – насчитывают сторонники LREM, 75% – EELV и 62% – социалистов[235 - www.ipsos.com/fr-fr/europeenes-2019 (дата обращения: 25.05.2019).]. Как видно, экологисты – самые ярые европеисты. Немаловажно и то, что в первом туре президентских выборов 2017 г., молодёжь в возрасте 18–24 лет отдала 30% голосов Ж.-Л. Меланшону, а 28% тех, кому от 25 до 34 лет – Э. Макрону[236 - L’Obs, № 2847 du 30 mai au 5 juin 2019. P. 3.]. У экологистов тогда не было своего кандидата, как отмечалось выше, но явно не в их пользу складывается факт, что те, кто стоял у истоков создания ЕЕLV, на выборы 26 мая 2019 г. шли по разным спискам. Кроме поддержавшего Э. Макрона Д. Кон-Бендита, вторым по списку «макронистов» избрался П. Канфан – евродепутат с 2009 г., как и Я. Жадо, экс-министр правительства Ф. Олланда; прошёл по этому списку и бывший национальный секретарь ЕЕLV П. Дюран.

«Экология стала главной темой этой кампании, – отмечали специалисты. – Все или почти все политические силы выдвинули на первый план необходимость экологического перехода… Партия LREM сделала приоритетом своей программы экологический переход… За три дня до выборов Эмманюэль Макрон созвал новый «совет по экологической безопасности»,… чтобы скоординировать правительственные действия»[237 - https://fr.yahoo.com/news/europ%C3%A9ennes-surprise-%C3%A9colo-183629440.html (дата обращения: 28.05.2019).].

По сути, электорат ЕЕLV и LREM на европейских выборах представляли граждане, очень близкие в социо-профессиональном плане: это «главным образом дипломированные городские жители, приверженцы индивидуальной свободы и «социетального» прогрессизма, в противовес жителям той части Франции, где преобладает НО»[238 - L’Obs, № 2848 du 6 au 12 juin 2019. Р. 18.]. Однако, задавшись целью «превратить экологию в первую политическую силу страны», получить на муниципальных выборах 20–25% голосов, завоевать мэрии «Парижа, Нанта, Ренна, Тулузы» и «многих маленьких и средних городков», Я. Жадо на заседании Федерального совета партии зелёных 22 июня заявил: «Мы должны объединить всех эко-логистов, и все вместе, без сепаратизма и гегемонизма,… тогда мы сумеем победить», – и решительно раскритиковал «проклятую пару», которую, по-нему, являют собой Национальное объединение и «либералы-продуктивисты» из Республики на марше»[239 - https://fr.news.yahoo.com/eelv-affiche-ambitions-municipales-pr%C3%A9sidentielle164642169.html (дата обращения: 23.06.2019).].

По-прежнему на стороне Я. Жадо председатель партии Д. Корман, отклонил любой альянс с партией Э. Макрона. «Проект Республики на марше несовместим с экологическим проектом, – заявил он. – Мы решительно в оппозиции к нынешнему большинству… Линия ЕЕLV – это не «ни правая, ни левая», это – экология «освобождённая» от «комплексов» и «этикеток» устаревших теорий[240 - Ibid.]. Под этими устаревшими теориями подразумевается социал-демократия, которую должна заменить социальная/солидарная экология. Другими словами в преддверии муниципальных выборов экологисты, обеспокоенные «кризисом демократии и потерей доверия у граждан»[241 - https://fr.news.yahoo.com/eelv-david-cormand-appelle-troupes-132431660.html (дата обращения: 24.06.2019).], призывают все прогрессистские силы создать некую третью силу, противостоящую двум главным партиям, победившим на евровыборах – НО и LREM Ставка делается на «граждан, НПО, профсоюзы, политические формирования согласные с тем, чтобы экология оказалась в центре» новой политической платформы[242 - L’Obs, № 2848 du 6 au 12 juin 2019. Р. 33]. Вместе с тем, Д. Корман призывает своих соратников к осторожности. В интервью корреспонденту радиостанции «Европа 1» он, в частности, говорил: «Когда мы начинали с того, что нам оказали доверие, мы часто его теряли из-за собственных глупостей…Надо внимательно отнестись к результатам европейских выборов: они делают нас обязанными, но не дают никаких прав… Нет никаких гарантий, когда представляешь себя избирательницам и избирателям»[243 - https://www.europe1.fr/politique/eelv-en-pole-position-pour-les-municipales-dans-leur-histoire-les-ecologistes-ont-parfois-gache-des-occasions-avertit-david-cormand-3905930 (дата обращения: 24.06.2019).]. Этими словами Национальный секретарь ЕЕLV напомнил экологистам о том, как однажды, после евровыборов 2009 г., принёсших им 16,28% голосов, они уже создавали во Франции иллюзию о способности «переформировать левую»[244 - L’Obs, № 2848 du 6 au 12 juin 2019. Р. 18.], но вскоре из-за внутренних разногласий и столкновений сами её и развеяли, получив в 2014 г. на выборах в ЕП 8,95%, а в первом туре президентских выборов 2012 г опустились до 2,3%.

Иными словами, в долгосрочной перспективе, к президентским выборам 2022 г., шансы партии «Европа.Экология – Зелёные» выступить в роли лидера третьего «прогрессистского» полюса не очень высоки. Особенно с учётом того, что часть её лидеров ушла в LREM, часть – в соцпартию, часть – в «Непокорённую Францию», часть – в другие левые и даже центристские группировки. Поэтому вопрос о том, сумеет ли ЕЕLV удержаться на гребне зелёной волны, предложив французскому электорату убедительную доктрину «социальной экологии», остаётся открытым.




Капля А. С.[245 - Капля Анна Сергеевна – аспирантка кафедры новой и новейшей истории исторического факультета МГУ имени М. В. Ломоносова.]

Эволюция и особенности экологического движения во Франции во второй половине ХХ – нач. XXI в


Проблемы экологии в той или иной степени давно волновали человечество, но экологическое движение как таковое появилось только во второй половине XX века. Феномен возникновения экологического движения принято связывать с обострением экологических проблем Но еще в XIX веке вся Европа страдала от смога во время использования угольных печей, а экологистов тогда не было. Дело в том, что до 1950-х гг. у большинства рядовых французов были более насущные проблемы: они решали вопросы пропитания, заработка на жизнь И только в 60-е гг. ХХ века, когда общий уровень жизни в Северной Америке и Западной Европе повысился, небольшие группы людей стали поднимать вопросы защиты окружающей среды. Быстрый и качественный рост экономики и прогресс в общественном сознании привели к тому, что люди индустриального общества обратились к новым ранее не обсуждаемым на общественном и политическом уровне проблемам экологии.





Конец ознакомительного фрагмента. Получить полную версию книги.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=49867666) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.



notes



1


Белоусов Лев Сергеевич – академик РАО, доктор исторических наук, профессор, и.о. декана исторического факультета МГУ имени М. В. Ломоносова, заведующий кафедрой новой и новейшей истории.




2


Канинская Галина Николаевна – доктор исторических наук, профессор, зав. кафедрой всеобщей истории ЯрГУ имени П. Г. Демидова.




3


Наумова Наталья Николаевна – кандидат исторических наук, доцент кафедры новой и новейшей истории исторического факультета МГУ имени М. В. Ломоносова.




4


Смирнов В. П. От Сталина до Ельцина: автопортрет на фоне эпохи. М., 2011.




5


Андронов Илья Евгеньевич – доктор исторических наук, доцент, профессор кафедры новой и новейшей истории исторического факультета МГУ имени М. В. Ломоносова.




6


См. русский перевод Ле Руа Ладюри Э. История регионов Франции. М., 2005. С. 236–292. Оригинальная версия вышла в 2001 году.




7


Там же. С. 253.




8


Эта тенденция, безраздельно царствовавшая в европейской историографии до Второй мировой войны, могла быть преодолена в ходе послевоенной дискуссии. После того как стала очевидной ограниченность одностороннего подхода, в попытке открыть преимущества двухстороннего Лино Марини выступил с фундаментальной монографией Marini L. Savoiardi e piemontesi nello stato sabaudo (1418– 1601). V. 1. 1418–1536. Roma, 1962 (второй том так и не вышел). В ней было, в частности, показано постепенное усиление влияния пьемонтского компонента политической элиты в Савойском герцогстве, что только закрепило, во-первых заинтересованность французских и итальянских исследователей только в истории своей части этого государства, а во-вторых, представления о цельности и компактности французской (Савойя) и итальянской («Пьемонт») его части.




9


Историк отмечает, что даже в эпоху фашизма «пересечение границ своего региона воспринималось все еще как далекая поездка, которую пьемонтцы по-прежнему называли на диалекте ndе ‘n Italia [Съездить в Италию (Пьемонт.) – И. А.]» Bosworth R. J. B. L’Italia di Mussolini. 1915–1945. Milano, 2007. P. 29.




10


Был широко известен следующий анекдот: при подготовке переезда правительства в 1865 году в новую столицу – Флоренцию – многие его члены, и среди них премьер-министр генерал А. Ф. Ламармора, были вынуждены спешно брать уроки итальянского языка, чтобы не ударить в новых обстоятельствах лицом в грязь.




11


Выходцами из весьма узкого круга пьемонтской аристократии были, в частности, многие руководители итальянского кабинета министров за период с 1861 по 1914 гг.: К. Кавур, У. Раттацци, А. Ламармора, Л. Ф. Менабреа, Дж. Ланца, Дж. Джолитти, Л. Пеллу, Дж. Саракко.




12


Guichonnet P. La rеvolution en Savoie dans l’historiographie. In: Dal trono all’albero della libert?. V. I. Roma, 1991. P. 457–470.




13


Слово Sapaudia было замечено у Аммиана Марцеллина. Оно означало территорию по обоим берегам Роны от Женевского озера до области, заселенной секванами. Очевидно, что эта территория значительно превышала площадь средневекового графства Савойи. См. Lot F. Les limites de la Sapaudia. Revue savoisienne. 76 1935. P. 146–156.




14


Berthoud L., Matruchot L. Еtude historique et еtymologique des noms de lieux habitеs (villes, villages et principaux hameaux) du dеpartement de la C?te d’Or. V. 2. Semur, 1902.




15


См., например, Mormorio D. Il Risorgimento. 1848–1870. Roma, 1998. P. 104–106.




16


Этот термин чаще всего по умолчанию включал в себя, помимо собственно Пьемонта, территории Валле д’Аоста, Салуццо и Монферрата, а также до 1861 года графство Ниццу.




17


Непростая судьба этого термина в англоязычной литературе рассмотрена в Vester M. (Ed.) Sabaudian Studies. Political Culture, Dynasty, & Territory 1400–1700. Kirksville, Missouri, 2013. P. 13 и далее.




18


Wittkower R. Art and Architecture in Italy 1600–1750. London, 1958.




19


Woolf St. J. English Public Opinion and the Duchy of Savoy. English Miscellany, 12 1961. P. 21 1–258; Studi sulla nobilt? piemontese nell’epoca dell’assolutismo. Torino Accademia delle scienze, 1963.




20


WoolfSt. J. Il Risorgimento italiano. Torino, Einaudi, 1981. 2 vv.; Iden=m. Napolеon et a conqu?te de l’Europe. Paris, Flammarion, 1990.




21


Koenigsberger H. G. Essays in Early Modern European History. Ithaca, Cornel University Press, 1971. Первая глава книги посвящена Савойскому государству и называется “The Parliament of Piedmont during the Renaissance, 1460–1560» С. 19–79.




22


Symcox G. Absolutism in the Savoyard State, 1675–1730. London, 1983.




23


Ricuperati G. Le avventure di uno stato “ben amministrato”: Rappresentazione e realt? nello spazio sabaudo tra ancien rеgime e rivoluzione. Torino, 1994; Idem. Lo stato sabaudo nel Settecento. Dal trionfo delle burocrazie alla crisi d’Antico Regime Torino, 2001.




24


В последнее время появляются работы, изучающие негативные последствия этого эффективного администрирования, оказанные на местную экономику напр. Alfani G. Fiscality and Territory. Ivrea and Piedmont between the Fifteenth and Seventeenth Centuries. In: Sabaudian Studies… cit., p. 213–239.




25


Galland B. Les papes d’Avignon et la Maison de Savoie (1309–1409). Rome, 1998 Barberis W. (ed.) I Savoia: i secoli d’oro di una dinastia europea. Torino, Einaudi, 2007




26


См. статью Symcox G. Dinastia, Stato, amministrazione. In: I Savoia… cit., p. 49–86 В ней, в частности, высказывалась мысль о том, что потеря в начале XVI века Женевы и области Во фактически вынудили Эммануэля Филиберта перенести в 1563 году столицу в Турин. См. также Sabaudian States… cit., p. 26.




27


Cox E. L. The Green Count of Savoy: Amadeus VI and Transalpine Savoy in the Fourteenth Century. Princeton, 1967; Bianchi P., Gentile G. (eds.) L’affermarsi della corte sabauda: Dinastie, poteri, еlites in Piemonte e Savoia fra tardo medioevo e prima et? moderna. Torino, 2006. Большой резонанс вызвала статья Oresko R. Bastards as Clients: The House of Savoy and Its Illegitimate Children. In: Giry-Deloison Ch., Mettam R. (eds.) Patronages et clientеlismes 1550–1750: France, Angleterre, Espagne Italie. Villeneuve d’Ascq, London, 1995.




28


См., например, его Castelnuovo G. Ufficiali e gentiluomini. La societ? politica sabauda nel tardo medioevo. Milano, 1994.




29


Бондарчук В. С. Итальянское крестьянство в XVIII в. Аграрные отношения и социальное движение в Сардинском королевстве. М., 1980.




30


Там же. С. 3




31


Там же. С. 5.




32


Там же. С. 230.




33


Там же. С. 231.




34


Бовыкин Дмитрий Юрьевич – доктор исторических наук, доцент кафедры новой и новейшей истории стран Европы и Америки исторического факультета МГУ имени М. В. Ломоносова, ведущий научный сотрудник ГАУГН.




35


Исследование осуществлено по гранту Правительства Российской Федерации в рамках подпрограммы «Институциональное развитие научно-исследовательского сектора» государственной программы Российской Федерации «Развитие науки и технологий» на 2013–2020 гг. Договор № 14.Z50.31.0045.




36


Martin J.-Cl. Nouvelle histoire de la Rеvolution fran?aise. P., 2019. P. 771.




37


Archives parlementaires. 2?me sеrie. P., 1862. Vol. I. P. 5.




38


Ibidem.




39


См., например: Guerrini M. Napolеon et Paris: trente ans d’histoire. P., 1967. P. 37 Szramkiewicz R., Bouineau J. Histoire des institutions, 1750–1914: droit et sociеtе en France de la fin de l’Ancien Rеgime ? la Premi?re Guerre mondiale. P., 1998. P. 230.




40


См., например: Les Constitutions de la France depuis 1789 / Prеsentation par J. Godechot. P., 1994. P. 146; Rissoan J.-P. Traditionalisme et la Rеvolution. Lyon 2007. Vol. 1. P. 169.




41


Фраза эта принадлежит Талейрану. – RCderer P. L. Relations particuli?res avec le premier consul // RCderer P. L. Cuvres du comte P. L. RCderer. P., 1854. Vol. III P. 428.




42


Подробнее см.: Бовыкин Д. Ю. Король без королевства. Людовик XVIII и французские роялисты в 1794–1799 гг. М., 2016.




43


Archives du Minist?re des Affaires Etrang?res. Mеmoires et documents. France (далее – MAE). 608. 1799.




44


См., например: Bosc Y. La terreur des droits de l’homme. Le rеpublicanisme de Thomas Peine et le moment thermidorien. P., 2016.




45


La Sentinelle. An III. 20 messidor (8 juillet 1795.). № XV. P. 58.




46


Русский читатель мог бы подумать, что соответствующие положения должны были бы быть в первой главе «Осуществление прав граждан» (Конституции и законодательные акты буржуазных государств в XVII–XIX вв. (Англия, США, Франция, Италия, Германия) / Сб. документов под ред. проф. П. Н. Галанзы. М., 1957 С. 422), однако это ошибка в переводе: глава называется «Об осуществлении права гражданства».




47


Les Constitutions de la France depuis 1789. P. 148.




48


Projet d’ordonnance portent rеtablissement de la monarchie. 1799 // MAE. 608 F. 126v.




49


Observations du Roi sur le prеcеdent mеmoire de M. de Saint-Priest // Lettres et instructions de Louis XVIII au comte de Saint-Priest. P., 1845. P. 79–80.




50


По собственному побуждению, без влияния извне (лат.).




51


Observations du Roi… P. 82.




52


См., например: [Louis XVIII]. Les devoirs d’un roi // Feuilles d’histoire. 1909 Vol. 2. P. 231.




53


Instruction du Roy pour les agents de sa Majestе // Dugon H. Au service du Roi en exil. Еpisodes de la Contre-Rеvolution d’apr?s le journal et la correspondance du prеsident de Vezet (1791–1804). P., 1968. P. 346.




54


Projet d’adresse conformеment aux instructions donnеes ? Monsieur par le Roi. De la main de Courvoisier // MAE. 608. F. 81v.




55


Projet d’ordonnance portent rеtablissement de la monarchie. 1799 // MAE. 608. F. 126v.




56


Projet d’adresse De la main de Courvoisier // MAE. 608 F. 91v.




57


Projet d’ordonnance portent rеtablissement de la monarchie. F. 126v.




58


Rеponse aux questions concernant les Etats gеnеraux et la rеdaction d’une chartre constitutionnelle // MAE. 608 F. 31 1.




59


Ibidem.




60


Extrait d’une lettre еcrite par le Roi ? Monsieur pour lui servir d’instruction. Le 24 juillet 1799 // Archives Nationales. 444 AP 1. Doc. 7.




61


Instruction du Roy pour les agents de sa Majestе. P. 345.




62


Projet d’adresse. F. 94v.-95.




63


Подробнее см.: Бовыкин Д. Ю. Эволюция республиканского политического проекта во Франции (1793–1795) // Известия Уральского федерального университета. Сер. 2. Гуманитарные науки. 2019. № 1. С. 196–212. DOI 10.15826/ izv2.2019.21.1.014.




64


Langlois Cl. Le plеbiscite de l’an VIII ou le coup d’еtat du 18 pluvi?se an VIII // Annales historiques de la Rеvolution fran?aise. 1972. № 207. P. 43–65.




65


Вершинин Александр Александрович – кандидат исторических наук, старший преподаватель кафедры истории России XX–XXI вв. исторического факультета МГУ имени М. В. Ломоносова.




66


Клаузевиц К. О войне. М., 1934. С. 4.




67


Steiner Z. The Lights that Failed. European International History, 1919–1933. New York, 2005. P. 20.




68


Манфред А. З. (отв. ред.). История Франции. Т. 3. М., 1973. С. 6.




69


Cochet F. La Grande Guerre: quatre annеes d’une rеvolution militaire, 1914–1918 // Drеvillon H., Wieviorka O. (dir). Histoire militaire de la France. Vol. 2. De 1870 ? nos jours. Paris, 2018. P. 180.




70


Зайончковский А. М. Первая мировая война. СПб., 2002. С. 432.




71


Gudmundsson B. I. Stormtroop tactics. Innovation in the German Army, 1914–1918 New York, 1989.




72


Doughty R. A. French Operational Art: 1888–1940 / Krause M. D., Phillips R. C. (ed.) Historical Perspectives of the Operational Art. Washington. 2005. P. 88.




73


Pеtain H.-P. La bataille de Verdun. Paris, 1941. P. 143–154.




74


Исаев А. В. От Дубно до Ростова. М., 2004. С. 64–65.




75


Corum J. S. The Roots of Blitzkrieg: Hans von Seeckt and German Military Reform Lawrence, 1994. P. 2.




76


Hughes J. M. To the Maginot Line. The Politics of French Military Preparation in the 1920s. Cambridge (Mass.), 1971. P. 198–201.




77


Цит. по: Doughty R. A. The Seeds of Disaster: The Development of French Army Doctrine, 1919–1939. Hamden, Conn., 1985. P. 50.




78


Bond B., Alexander M. Liddel Hart and De Gaulle: The Doctrines of Limited Liability and Mobile Defense – Paret P. (ed). Makers of Modern Strategy from Machiavelli to the Nuclear Age. Princeton, 1986. P. 603.




79


Estienne J.-B. Prеface // Murray Wilson G. Les chars d’assaut au combat, 1916–1919. Paris, 1931. P. 14–15.




80


Pigeaud M.-C. L’arme de la s?retе // Revue militaire fran?aise, vol. 7, mars 1923. P. 403–404.




81


Andrе M. Dans l’ombre de Charles de Gaulle : pionniers des chars et autres « pr?cheurs» militaires fran?ais oubliеs de l’arme blindеe dans l’entre-deux-guerres // Stratеgique, 2015. Vol. 2. No 109. P. 219.




82


Российским историкам генерал Думенк больше известен как глава французской военной миссии на трехсторонних военных англо-франко-советских переговорах в Москве в августе 1939 г.




83


Porte R. Le gеnеral d’armеe Doumenc, logisticien et prеcurseur de l’arme blindеe // Cahiers du CESAT, No 19, mars 2010. P. 7.




84


Doumenc J.-A. La dеfense des fronti?res : le?ons des ma?tres disparus // Revue militaire fran?aise. Vol. 37. Oct. 1930. P. 27–28.




85


Wieviorka O. Dеmobilisation, effondrement, renaissance, 1918–1945 // Drеvillon H., Wieviorka O. (dir). Histoire militaire de la France. Vol. 2. De 1870 ? nos jours. Paris 2018. P. 339.




86


См. подробнее: Вершинин А. А. Дилемма Жореса: социалистический пацифизм во Франции в 1905–1940 годах // Франция и Европа в XX–XXI веках. К юбилею Натальи Николаевны Наумовой. М., 2018.




87


Mordacq J. Le minist?re Clemenceau. Vol. 3. Paris, 1931. P. 44–45.




88


Alexander M. S. In Defense of the Maginot Line. Security Policy, Domestic Politics and the Economic Depression in France // Boyce R. (ed.) French Foreign and Defense Policy, 1918–1940. The Decline and Fall of a Great Power. London–New York, 2005. P. 177.




89


Основные вопросы иностранной военной мысли // Военный зарубежник. 1932 № 7. С. 158.




90


Лустано-Лако Ж. Возврат к маневренности // Военный зарубежник. 1932. № 3, 4




91


Шаллеа Ж. Тактика и вооружения // Военный зарубежник. 1932. № 5; Шаллеа Ж Тактика и материальные средства // Военный зарубежник. 1932. № 6.




92


Duroselle J.-B. La Dеcadence, 1932–1939. Paris, 1979. P. 36–45, 70–75.




93


Young R. J. In Command of France. French Foreign Policy and Military Planning, 1933–1940. Cambridge (Mass.), 1978. P. 38.




94


Jackson P. France and the Nazi Menace Intelligence and Policy Making, 1933–1939. New York, 2000. P. 47–48.




95


Young R. J. Op. cit., p. 38.




96


Rapport fait au nom de la Commission chargеe d’enqu?ter sur les еvеnements survenus en France de 1933 ? 1945, t. 3. Paris, 1951. P. 786–787.




97


РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 1 1. Д. 432. Л. 62.




98


Основные вопросы иностранной военной мысли // Военный зарубежник. 1932 № 7. С. 158.




99


В литературе существуют два подхода к классификации танков B-1 и B-1 bis, относящие их к классу средних или тяжелых машин.




100


Doughty R. A. The Seeds of Disaster. P. 148–149.




101


Weygand M. Mеmoires. Vol. 2, Mirages et rеalitеs, Paris, 1957. P. 407–408.




102


Paoli F.-A. L’Armеe Fran?aise de 1919 ? 1939. Vol. 4. Vincennes, 1977. P. 78–83.




103


Ibid. P. 154–155.




104


Ibid. P. 154–155.




105


Wieviorka O. Op. cit., p. 345.




106


Andrе M. Op. cit., p. 226.




107


Gamelin M. Servir. Vol. 2. Paris, 1946. P. 42.




108


Ibid. P. 10.




109


Alexander M. S. The Republic in Danger: General Maurice Gamelin and the Politics of French Defence, 1935–1940. Cambridge, 1992. P. 56–79.




110


Работа была быстро переведена на русский язык: Голль Ш. де. Профессиональная армия. М., 1935.




111


Арзаканян М. Ц. Де Голль. М., 2007. С. 40–42, 45–46.




112


Journal officiel de la Rеpublique fran?aise. Dеbats parlementaires. Chambre des dеputеs. 16.III. 1935.




113


Rapport fait au nom de la Commission chargеe d’enqu?ter sur les еvеnements survenus en France de 1933 ? 1945, t. 2. Paris, 1951. P. 385.




114


Bond B., Alexander M. Op. cit., p. 613–618.




115


Alexander M. S. Op. cit., p. 1 10.




116


Проэктор Д. М. Блицкриг в Европе: Война на Западе. М., 2004. С. 14–15.




117


Wieviorka O. Op. cit., p. 370.




118


Doughty R. A. The Seeds of Disaster. P. 183.




119


Alexander M. S. Op. cit., p. 344.




120


Цит. по: Frieser K.-H. The Blitzkrieg Legend. The 1940 Campaign in the West. Annapolis, 2005. P. 195.




121


Жидкова Александра Васильевна – кандидат исторических наук, методист отдела образовательных проектов и мероприятий Государственного Исторического музея.




122


См. подр.: Balent M. The French National Front from Jean-Marie to Marine Le Pen: Between Change and Continuity // Exposing the Demagogues. Right-wing and National Populist Parties in Europe. Berlin, 2013. P. 174.




123


P. Sidos. Propos recueillis par Jеr?me Bourbon. Rivarol, 30.07 et 2.09.2010. URL: http://linformationnationaliste.hautetfort.com/archive/2013/02/07/pierre-sidos-il-faut-d-urgence-une-revolution-intellectuelle.html (дата обращения: 16.01.2018).




124


Ibidem.




125


Ibidem.




126


La Libеration. 10.07.2011. URL: http://www.liberation.fr/france/2011/07/10/un-tres-proche-de-gollnisch-exclu-du-fn-pour-deux-ans_748369 (дата обращения: 16.01.2018)




127


France Soir. 01.03.2012. URL: http://archive.francesoir.fr/actualite/politique/pulvar-montebourg-marine-le-pen-designe-un-exclu-du-fn-yvan-benedetti-190568.html (дата обращения: 16.01.2018).




128


Le Nouvel Observateur. 29.03.2011. URL: http://tempsreel.nouvelobs.com/ politique/201 10325.OBS0254/un-candidat-fn-aux-cantonales-photographie-faisant-le-salut-nazi.html (дата обращения: 16.01.2018).




129


Le Monde. 08.04.2015. URL: http://www.lemonde.fr/les-decodeurs/article/2015/04/08/ la-longue-histoire-des-conflits-entre-les-le-pen_461 1645_4355770.html (дата обращения: 16.01.2018).




130


La Croix. 24.07.2013. URL: https://www.la-croix.com/Actualite/France/Nouvelles-dissolutions-de-structures-d-extreme-droite-2013-07-24-990394 (дата обращения: 19.09.2019).




131


Rеsultats des еlections municipales 2014. Vеnissieux. URL: http://www.lexpress.fr/ resultats-elections/municipales-2014-venissieux-69200_408815.html (дата обращения: 16.01.2018).




132


Le Monde. 17.10.2010. URL: http://droites-extremes.blog.lemonde.fr/2010/11/17/ riffifi-a-rivarol-marine-le-pen-est-un-demon-declare-son-directeur/ (дата обращения 16.01.2018).




133


Организация «Радикальное Единство» существовала во Франции в период с 1998 по 2002 год и являлась одним из движений, выступившим в поддержку Б. Мегрэ во время раскола НФ.




134


Le Figaro. 5.11.2012. URL: http://www.lefigaro.fr/politique/2012/11/05/01002-20121105ARTFIG00462-fn-et-bloc-identitaire-quelles-differences.php (дата обращения: 16.01.2018).




135


Ibidem.




136


Ibidem.




137


Blog droite extr?me. Le Monde. 09.06.2010. URL: http://droites-extremes.blog. lemonde.fr/2010/06/09/apero-geant-goutte-dor-les-identitaires-et-riposte-laique-font-manip-commune/ (дата обращения: 16.01.2018).




138


Blog droite extr?me. Le Monde. 05.09.2010. URL: http://droites-extremes.blog.lemonde. fr/2010/09/05/ce-quest-vraiment-riposte-laique/ (дата обращения: 16.01.2018).




139


Ibidem.




140


La Croix. 22.09.2012. URL: http://www.la-croix.com/Actualite/France/Marine-Le-Pen-contre-le-port-du-voile-islamique-dans-la-rue-_NG_-2012-09-22-856360 (дата обращения: 16.01.2018).




141


В риторике современного Национального фронта широкое распространение приобрел характеризующий политическую систему Франции термин «ЮМПС», обозначающий одинаково антинациональную и схожую между собой, по мнению НФ политику двух крупнейших французских партий: Союза за народное движение и социалистов.




142


Riposte la?que. 13.02.2012. URL: https://ripostelaique.com/si-marine-le-pen-peut-se-presenter-elle-va-faire-un-malheur-ils-ont-raison-davoir-peur.html (дата обращения 16.01.2018).




143


Faye G. Faut-il voter FN et Marine Le Pen? // Riposte la?que. 02.1 1.2016. URL: http:// ripostelaique.com/faut-il-voter-fn-et-marine-le-pen.html (дата обращения: 16.01.2018)




144


Les faux-semblants du Front National. Sous la dir.: Crеpon S., Dеzе Al., Mayer N. P., 2015. P. 133.




145


Le Nouvel Observateur. 09.05.2012. URL: http://tempsreel.nouvelobs.com/rue89/ rue89-politique/20120509.RUE9908/egalite-reconciliation-enquete-sur-un-vivier-du-fn. html (дата обращения: 16.01.2018).




146


Le Nouvel Observateur. 02.02.2009. URL: http://tempsreel.nouvelobs.com/ politique/20090202.OBS2771/alain-soral-quitte-le-front-national.html (дата обращения: 16.01.2018).




147


Interview de A. Soral. 14.04.2012. URL: http://www.egaliteetreconciliation.fr/Alain-Soral-Marine-Le-Pen-est-la-candidate-la-plus-antimondialiste-11370.html (дата обращения: 16.01.2018).




148


Le Nouvel Observateur. 09.05.2012. URL: http://tempsreel.nouvelobs.com/rue89/ rue89-politique/20120509.RUE9908/egalite-reconciliation-enquete-sur-un-vivier-du-fn html (дата обращения: 16.01.2018).




149


Ibidem.




150


Le Huffington Post. 17.09.2017. URL: http://www.huffingtonpost.fr/2016/09/17/ david-rachline-directeur-de-campagne-marine-le-pen-election-presidentielle-2017_ n_12058726.html (дата обращения: 16.01.2018).




151


Ibidem.




152


Фёлькише – политическая идеология, националистическое и расистское движение, распространенное в Германии конца XIX-начала XX века.




153


Les deux visages du nеopaganisme fran?ais. Enqu?te sur Le Monde des religions. 26.03.2014. URL: http://www.lemondedesreligions.fr/savoir/les-deux-visages-du-neopaganisme-francais-26-03-2014-3797_1 10.php (дата обращения: 16.01.2018).




154


Terre et Peuple Magazine. № 1. Automne 1999. URL: http://www.terreetpeuple. com/terre-et-peuple-magazine-communaute-6/49-terre-et-peuple-magazine-n-1-automne-1999.html (дата обращения: 16.01.2018).




155


Vial P. Rеflexions sur l’еlection prеsidentielle. 16.01.2017. URL: http:// synthesenationale.hautetfort.com/les-nouvelles-du-front-de-pierre-vial/ (дата обращения: 16.01.2018).




156


Ibidem.




157


Rеsultats des еlections europеennes 2004 en France. URL: http://www.france-politique fr/elections-europeennes-2004.htm (дата обращения: 16.01.2018).




158


Le Monde. 06.02.2006. URL: http://www.lemonde.fr/societe/article/2006/02/06/ philippe-de-villiers-s-en-prend-a-l-islamisation-rampante_738299_3224.html (дата обращения: 16.01.2018).




159


Ibidem.




160


Le Pen M. C/Politique, France 5. 23.12.2014. URL: http://www.francetvinfo.fr/ politique/front-national/marine-le-pen-imagine-une-alliance-patriote-a-jean-pierre-chevenement-et-nicolas-dupont-aignan_752747.html (дата обращения: 16.01.2018).




161


Le Figaro. 17.10.2014. URL: http://www.lefigaro.fr/politique/2014/10/17/01002-20141017ARTFIG00291-au-front-national-l-idee-des-alliances-fait-son-chemin.php (дата обращения: 16.01.2018).




162


Ibid. 05.09.2011. URL: http://www.lefigaro.fr/flash-actu/2011/09/05/97001-20110905FILWWW00522-2012-une-alliance-a-l-extreme-droite.php (дата обращения: 16.01.2018).




163


Ibid. 08.11.2011. URL: http://www.lefigaro.fr/flash-actu/2011/11/08/97001-20111108FILWWW00495-2012-carl-lang-ex-fn-est-confiant.php (дата обращения: 16.01.2018).




164


Ibid. 05.09.2011. URL: http://www.lefigaro.fr/flash-actu/2011/09/05/97001-20110905FILWWW00522-2012-une-alliance-a-l-extreme-droite.php (дата обращения: 16.01.2018).




165


Appel de Carl Lang aux militants du Front National historique. URL: https://www parti-de-la-france.fr/Appel-de-Carl-Lang-aux-militants-du-Front-National-historique_ a4163.html (дата обращения: 19.09.2019).




166


Зверева Татьяна Вадимовна – заведующая Центром евроатлантических исследований и международной безопасности ИАМП Дипломатической академии МИД России, профессор Департамента международных отношений Факультета мировой экономики и мировой политики, доктор политических наук.




167


Это выражение Юнкер употреблял неоднократно в последние годы, имея в виду новые вызовы, с которыми ЕС столкнулся в последнее десятилетие: экономический, финансовый, миграционный кризисы, рост евроскептицизма и правого популизма, терроризм, Брекзит. Подробнее см. Discours du Prеsident Jean-Claude Juncker ? la confеrence sur l’еtat de l’Union organisеe par l’Institut universitaire europеen Florence, le 11 mai 2018. Режим доступа: https://europa.eu/rapid/press-release_ SPEECH-18-3761_fr.htm?locale=FR (дата обращения: 20.09.2019).




168


Lastenet J. Les regions et l’Union Europeenne. 06.09.2018. Режим доступа: http:// www.touteleurope.eu/actualite/les-regions-et-l-union-europeenne.htlm (дата обращения: 14.02. 2019).




169


Ibid.




170


The Treaty of Rome. 25 March 1957. Preamble. Режим доступа: https://ec.europa eu/romania/sites/romania/files/tratatul_de_la_roma.pdf (дата обращения: 20.09.2019).




171


Histoire et evolutions de la politique regionale. Режим доступа: https:www. touteleurope.eu/actualite/histoire-et-evolutions-de-la-politique-regionale.html (дата обращения: 30.03.2019).




172


Discours du Prеsident Jean-Claude Juncker ? la confеrence sur l’еtat de l’Union organisеe par l’Institut universitaire europеen. Florence, le 1 1 mai 2018. Режим доступа: https://europa.eu/rapid/press-release_SPEECH-18-3761_fr.htm?locale=FR (дата обращения: 20.09.2019).




173


Fonds structurels europeens: les montants par Etats. 06.09.2018. Режим доступа http://www.touteleurope.eu/actualite/fonds-structurels-europeens-les montants-par-etat html (дата обращения: 30.03.2019).




174


Study on Macroregional Strategies and Their Links with Cohesion Policy. Final Report European Commission. Directorate-General for Regional and Urban Policy. European Commission. November 2018.




175


Histoire et evolutions de la politique regionale. Режим доступа: https:www. touteleurope.eu/actualite/histoire-et-evolutions-de-la-politique-regionale.html (дата обращения: 20.04.2019).




176


Ibid.




177


Игнатченко Игорь Владиславович ? кандидат исторических наук, доцент кафедры всеобщей истории Института общественных наук Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте РФ.




178


Bury J. P. T., Tombs R. P. Thiers, 1797–1877. A political life. L., 1986. P. 18.




179


Jaume L. L’individu effacе ou le paradoxe du libеralisme. P., 1997. P. 38.




180


Фененко А. В. Аристократический консерватизм Алексиса де Токвиля и его влияние на политическую теорию «правых» // Commentarii de Historia. 2001, № 4. Электронная версия: http://www.main.vsu.ru/~cdh/Articles/04-01a.htm.




181


Crossley C. A propos de la rеception anglaise de Thiers // Monsieur Thiers d’une rеpublique ? l’autre. Colloque tenu ? l’Acadеmie des Sciences, Lettres et Arts de Marseille, le 14 novembre 1997. P., 1998. P. 132.




182


Agulhon M. Adolphe Thiers. Pour introduire aux dеbats ?daujour?dhui // Monsieur Thiers d’une rеpublique ? l’autre. Colloque tenu ? l’Acadеmie des Sciences, Lettres et Arts de Marseille, le 14 novembre 1997. P., 1998. P. 14.




183


Agulhon M. Op. cit., p. 14.




184


Le nouveau Petit Robert de la langue fran?aise 2009. Version еlectronique.




185


Le Petit Larousse 2009. Version еlectronique.




186


Collins English Dictionary. 8


edition. First published in 2006.




187


Merriam-Websters Collegiate Thesaurus. Published in 2003.




188


Oxford Advanced Learners Dictionary. 7


edition. Published in 2005.




189


Collins English Dictionary. 8


edition. First published in 2006.




190


Le Petit Larousse 2009. Version еlectronique.




191


Le nouveau Petit Robert de la langue fran?aise 2009. Version еlectronique.




192


Ibidem.




193


Фененко А. В. Гизо и Токвиль: полемика французских либералов и консерваторов середины XIX века по проблемам государства и теории гражданского общества // Труды молодых ученых (Воронежский государственный университет). Вып. 1 Воронеж, 2001. С. 253.




194


Таньшина Н. П. Франсуа Гизо – теория и практика французского умеренного либерализма. М., 2000; Федосова Е. И. Либералы у власти // Французский либерализм в прошлом и настоящем. М., 2001; Broglie G. de. L’orlеanisme. La ressource libеrale de la France. P., 1981; Girard L. Les libеraux fran?ais. 1814–1875. P., 1985; Jardin A. Histoire du libеralisme politique de la crise de l’absolutisme ? la constitution de 1875. P., 1987; Jaume L. L’individu effacе ou le paradoxe du libеralisme. P., 1997; Robert H. L’orlеanisme. P., 1992; Rosanvallon P. Le moment Guizot. P., 1985.




195


Woodward E. L. Three studies in European conservatism: Metternich, Guizot and the Catholic church in the nineteenth century. L., 1929.




196


Ibid. P. 201.




197


См.: Бриггс Э., Клэвин П. Европа нового и новейшего времени. С 1789 года и до наших дней / Пер. с англ. М., 2006.




198


Цит. по: Бриггс Э., Клэвин П. Указ. соч. С. 90.




199


См.: Chambellan A. Aux еlecteurs ? propos du nouveau minist?re. P., 1832 Chicoisneau R. Catilinaire conte les pritchardins ou dеclaration de guerre au syst?me de la paix et ? tous les forts. P., 1845; s. a. La politique des conservateurs et les еlections de 1842. P., 1842; Sеgoffin F. Du syst?me conservateur. Examen de la politique de m Guizot et du minist?re du 29 octobre 1840 par un homme d’Etat. P., 1843.




200


s.a. Histoire compl?te de m. A. Thiers. P. 33.




201


Ibid. P. 43.




202


Галкин А. А., Рахшмир П. Ю. Консерватизм в прошлом и настоящем: о социальных корнях консервативной волны. М., 1987. С. 31.




203


Rеmond R. Les droites en France. P., 1982. P. 77.




204


Ibid. P. 81.




205


Histoire des droites en France / sous la dir. de J.-F. Sirinelli. Vol. 1. Politique. P., 1992 P. 132.




206


Ibid. P. 171.




207


Канинская Галина Николаевна – доктор исторических наук, профессор, заведующая кафедрой всеобщей истории ЯрГУ имени П. Г. Демидова.




208


L ’Obs, № 2847 du 30 mai au 5 juin 2019.




209


Я. Жадо, когда выдвинул идею автономного списка, заявлял, что EELV сможет добиться 12–15% голосов, тогда как опросы постоянно прогнозировали зелёным от 7,5 до 9% голосов. См., например: https://fr.yahoo.com/news/europ%C3%A9ennes-surprise-%C3%A9colo-183629440.html (дата обращения: 27.05.2019).




210


Если Великобритания выйдет из ЕС, зелёные получат тринадцатое депутатское место. https://www.linternaute.com/actualite/politique/1788413-eelv-resultat-aux-europeennes-et-liste-des-elus-27-05-2019/ (дата обращения: 28.05.2019).




211


https://www.parismatch.com/Actu/Politique/Le-moment-ecolo-profitera-t-il-a-Yannick-Jadot-1613716 (дата обращения: 27.05.2019).




212


https://www.francetvinfo.fr/elections/europeennes/direct-elections-europeennes-2019-toutes-les-estimations-les-resultats-du-vote-et-la-soiree-electorale_3458489.html (дата обращения: 27.05.2019).




213


Le Monde, 27 mai 2019.




214


L’Obs, № 2847 du 30 mai au 5 juin 2019. P. 22.




215


L’Obs, № 2848 du 6 au 12 juin 2019. Р. 18–19; 24–35. За определением «гигант», выбранным журналом для характеристики Я. Жадо, скрывается двойной смысл, видна своеобразная игра слов, ибо данное определение, с одной стороны, служит намёком на его высокий рост – 1 м 91 см, а с другой – признанием того, что он выиграл своё «экологическое пари».




216


Le Monde, 28 mai 2019.




217


L’Obs, № 2847 du 30 mai au 5 juin 2019. P. 3.




218


L’Obs, № 2848 du 6 au 12 juin 2019. Р. 33.




219


Всего в партии экологистов насчитывается, согласно взносам, 3 тыс.800 человек Конкуренткой Я. Жадо на внутренних праймериз была тоже евродепутат Мишель Ривази, которой отдали голоса 35% партийцев, и она шла вторым номером в списке EELV 26 мая 2019 г. Подробнее об этом можно прочитать на официальном сайте


https://eelv.fr/nos-combats/.




220


Подробнее о перипетиях в партии зелёных накануне президентских выборов 2017 г. см.: Nazaret A. Une histoire de l’еcologie politique. De Renе Dumont ? Nicolas Hulot. Paris, Еd. La Tengo. 2019 – 351 p. Ch. 13. P. 313–325.




221


Libеration, 23 janvier 2019.




222


L’Obs, № 2848 du 6 au 12 juin 2019. Р. 27.




223


Libеration, 23 janvier 2019.




224


Nazaret A. Une histoire de l’еcologie politique. Р. 198; L’Obs, № 2848 du 6 au 12 juin 2019. Р. 27.




225


Подробнее см.: Nazaret A. Une histoire de l’еcologie politique. Ch. 1 1. Р. 231–236.




226


Libеration, 1 1 mars 2019; L’Obs, № 2848 du 6 au 12 juin 2019. Р. 28. Подробнее также см.: Nazaret A. Une histoire de l’еcologie politique. Ch. 1 1. Р. 250–263; Сh. 12 Р. 265–312; Ch. 13. Р. 313–322.




227


Libеration, 23 janvier 2019.




228


Полный текст программы EELV можно прочитать на официальном сайте зелёных: https://eelv.fr/nos-combats/.




229


L’Obs, № 2848 du 6 au 12 juin 2019. Р. 28.




230


www.lepoint.fr/actualitе/politique/france/mars2019/html (дата обращения: 10.04.2019).




231


L’Obs, № 2848 du 6 au 12 juin 2019. Р. 27.




232


Ibid.




233


Ibid. Р. 19.




234


L’Obs, № 2847 du 30 mai au 5 juin 2019. P. 3.




235


www.ipsos.com/fr-fr/europeenes-2019 (дата обращения: 25.05.2019).




236


L’Obs, № 2847 du 30 mai au 5 juin 2019. P. 3.




237


https://fr.yahoo.com/news/europ%C3%A9ennes-surprise-%C3%A9colo-183629440.html (дата обращения: 28.05.2019).




238


L’Obs, № 2848 du 6 au 12 juin 2019. Р. 18.




239


https://fr.news.yahoo.com/eelv-affiche-ambitions-municipales-pr%C3%A9sidentielle164642169.html (дата обращения: 23.06.2019).




240


Ibid.




241


https://fr.news.yahoo.com/eelv-david-cormand-appelle-troupes-132431660.html (дата обращения: 24.06.2019).




242


L’Obs, № 2848 du 6 au 12 juin 2019. Р. 33




243


https://www.europe1.fr/politique/eelv-en-pole-position-pour-les-municipales-dans-leur-histoire-les-ecologistes-ont-parfois-gache-des-occasions-avertit-david-cormand-3905930 (дата обращения: 24.06.2019).




244


L’Obs, № 2848 du 6 au 12 juin 2019. Р. 18.




245


Капля Анна Сергеевна – аспирантка кафедры новой и новейшей истории исторического факультета МГУ имени М. В. Ломоносова.



Если текст книги отсутствует, перейдите по ссылке

Возможные причины отсутствия книги:
1. Книга снята с продаж по просьбе правообладателя
2. Книга ещё не поступила в продажу и пока недоступна для чтения